Мое идеальное убийство - Анна Александровна Пронина

— Да хоть член отрежь! Ты вообще перестала соображать! Тебя завтра вычислят! И меня с тобой! И то, что ты оставила при себе эту девку на коляске, тебе не поможет! Думала, жалостливая инвалидочка — твоя страховка? Люди на тебя не подумают? Ошибаешься! Вся ближняя деревня говорит!

— Пусть болтают. У меня менты прикормлены.

— Да менты твои, как только поймут, кто ты на самом деле, забудут обо всех подачках!

— Короче, мне это надоело! Или ты сейчас же идешь меня трахать и я очень жестоко тебя выпорю за твой нудеж — так, что ты потом неделю сидеть не сможешь… Ну или я тебя вышвырну отсюда. Нашелся умный…

Поняв, что разговор близится к концу, Злата решила снова удалиться на безопасное расстояние, так что ответ Романа Борис не услышал. Но по тому, как Белла в одиночестве вышла в темноту, как хлопнула старой деревянной дверью, было понятно: отношения этих голубков затрещали по швам. Похоже, Роман слишком сильно чего-то испугался. Однако и Борис, и Злата нутром чуяли — словесными разборками эта ночь не закончится.

И точно, минут через двадцать к сараю снова вернулась Белла, на этот раз одетая в растянутый свитер, с голыми ногами и в калошах. По неровной походке Борис догадался — она что-то приняла, пока была в доме.

Настежь распахнув дверь сарая, она проговорила:

— Сейчас ты все закончишь и навсегда уберешься из моего дома, мерзкая слизь!

Камера Златы автоматически подстроила параметры съемки, и вот сквозь яркое пятно света в дверном проеме проступили черты внутренней обстановки. Роман сидел на полу, рядом с деревянной откинутой крышкой в какой-то черный погреб. Тут же, наполовину свесившись вниз, лежал тот самый огромный мешок, вероятно, с мертвым телом. У ног Романа виднелась пустая бутылка. Он плакал истеричными пьяными слезами, а увидев Беллу, задрожал всем телом.

— Дура ты! Не могу я тебя бросить, ты же знаешь! Ты же знаешь! Ты знаешь! Знаешь! Знаешь! — Каждое слово он выкрикивал все громче. — Подсадила… подсадила меня на свою черноту… на когти свои, на зубы… Ты дьявол, ты не баба! Дьявол во плоти!

— Мразь, пустышка, — ответила ему Белла.

— Раб! Не бросай меня… Белла… не бросай! Я тебе еще мужиков привезу. Хочешь? Сколько тебе надо? Еще пять? Десять? Каждую неделю по два? Сколько тебе их? Я-то, дурак, думал сперва, что ты их ради денег мочишь… А что, план хороший — заманить в нашу глушь какого-нибудь москвича, одинокого, богатенького, обчистить его, ободрать как липку, потом молоточком по голове тюк — и шито-крыто: «не видела, не знаю». Но нет, не деньги тебе нужны… Хотя нет, деньги тоже, но затеяла ты все это не ради денег, а ради у… у… — Роман словно задыхался, впервые произнося это страшное слово… — ради убийства! Ты не денег их хотела! Ты хотела их крови! Вампирша… дьяволица… а я раб твой верный… Не могу без тебя! Что ты со мной сделала? Приворожила? Не могу! — Роман упал перед Беллой на колени и начал жадно целовать ее голые ноги в старых, грязных калошах.

— Прости, прости, госпожа, не могу без тебя! Забоялся ментов, забоялся, что нас посадят, вот и сказал тебе лишнего, прости меня, прости, выпори меня, порежь меня. Хочешь, ухо отрежь? Ты хочешь, я давно знаю… А хочешь — палец? Или два?

Белла брезгливо отодвинула его от себя ногой.

— Я сказала — выметайся из моего дома!

Видео прервалось. Кто знает, может быть, Злате нужно было переварить услышанное, а может быть, она просто испугалась — ей же всего пятнадцать лет. Но все-таки она нашла в себе силы продолжить съемку этой ночью. Спустя какое-то время ее коляска приблизилась к распахнутому настежь сараю. Ни внутри, ни рядом никого не было. Борис мог только догадываться, почему сарай оставили открытым, но факт остается фактом. Девочка подобралась к двери, остановилась у высокого порога — внутрь ей было не проехать. Впрочем, все было очевидно и так.

Похоже, Белла заставляла Романа перестраивать этот домик, чтобы выкопать под ним глубокий подвал, неприметный с улицы. Злата никак не могла заглянуть внутрь, но мешок, очертаниями напоминающий человеческое тело, все еще свешивавшийся с края погреба… Назначение этого погреба становилось понятно. Борис замер. Он только что подумал, что в мешке может быть его отец. Ведь он уже был к этому времени в доме Беллы. Значит, его уже нет в живых. Хотя… они же говорили еще о каком-то лысом…

Злата отыскала рядом с дверью садовые инструменты, в том числе старые грабли на длинном черенке. Одной рукой она вытянула их вперед, другой продолжила съемку и зацепила край мешка. Горловина была едва-едва перетянута веревкой, и от манипуляций Златы ткань съехала вниз. Под мешковиной показался блестящий мужской затылок. Злата сдавленно пискнула, сдерживая крик.

Борис с любопытством разглядывал труп. Нет, это не отец.

* * *

Кажется, Злата совсем не спала в эту ночь. Еще одно видео она сделала спустя всего несколько часов, снимала через приоткрытое окно своей комнаты, прямо через полупрозрачный тюль. Видно было очень плохо, на улице едва занималась заря. Белла и Роман снова ссорились. Точнее, ссорился Роман, нервы у него были на пределе. Белла же явно наслаждалась происходящим.

— Я тебя сдам, сука, сдам! Ты тварь! Ты дьявол! Я видел, что ты с ним сделала! Это же за гранью уже! У тебя тормозов нет!

— Конечно, у меня нет тормозов. Конечно, я поступила с ним как с червем. Ибо большего он недостоин. И с тобой я поступлю точно так же. Ты же всегда этого хотел.

— Сука! Не этого!

— Да? — Белла наигранно удивилась и запустила руку в штаны Романа, игнорируя его гнев. Она с силой сжала то, что нашла у него между ног, и лицо его налилось кровью. Не обращая внимания на гримасу боли, Белла облизала его губы.

— Сука… — сдавленно повторил Роман. — Мы же на улице, люди увидят…

— Странно, еще недавно тебя больше волновало, что они услышат. А теперь ты кричишь на всю ивановскую.

— Прости, прости…

— Умоляй!

— Прости, госпожа, прости…

Белла еще немного пошарила рукой в штанах у Романа.

— Белла, увидят… — взмолился он.

— Продолжим в доме! — Она потянула любовника в сторону усадьбы.

— Нет, не в доме! — продолжал хрипеть он. — Я не могу в доме! Не могу! После того что ты там сделала…

После этих слов Белла резко выдернула руку, развернулась:

— Тогда убирайся! Убирайся из моего дома!