Мое идеальное убийство - Анна Александровна Пронина

Постройка, которая когда-то была домиком Златы, тоже выгорела полностью. Однако стены остались на месте — дом был только отделан деревом под стиль усадьбы, а внутри состоял из современных негорючих пеноблоков.

Сгорел и злополучный сарай, под которым должна быть яма с трупами. Сомнений не оставалось — это был поджог. Слишком уж далеко сарай был от основных строений, чтобы загореться самостоятельно. Хотя, конечно, Борис не спец… Но, что называется, нюхом чуял — все это не могло быть случайностью.

Пожарные еще поливали из шланга руины то тут, то там. Машины отъезжали и подъезжали — в доступе не было подходящего водоема или скважины, приходилось ездить за водой на соседнюю улицу.

Среди дымных развалин, закрывая нос кто специальными масками, кто рукавом пиджака, ходили полицейские. За домом, подальше от глаз зевак, лежали два черных мешка с телами погибших. Рядом стояла скорая с закрашенными окнами, нервно курил водитель.

По лицам местных жителей гуляли посменно ужас, тоска, горе, сочувствие и осуждение.

— Менты-то давно тут?

— Да минут десять, пожарные вызвали, когда трупы достали.

— Это ж там мать и дочь? — шептались в толпе.

— Ага… обе две! Болезную жалко.

— На коляске которая? А что с ней было?

— Да теперь важно, что ль? Что было, то прошло. Смерть всех лечит.

— Нелюдимые были, с народом не общались, ох, неспроста!

— Прости господи, помилуй душу грешную!

— Да что ты, какая грешная душа у ребенка!

— А этот, Роман-то?

— Этого не видали!

Борис решительно направился к полицейским. Окликнул ближайшего, тот направил к другому:

— Вон, в пиджаке, видишь? Следователь.

Высокий мужчина с желтым от сигаретного дыма морщинистым лицом и с толстой папкой с бумагами под мышкой ковырялся мыском новой туфли в обгоревшей утвари.

— Господин следователь! — окликнул его Борис. И хмурое лицо мужика вытянулось в удивлении. Слово «господин» по отношению к себе он в этой глуши не слышал никогда в жизни. Не встречались ему еще и такие странные типы вроде Бориса.

— Господин следователь, разрешите обратиться?

— Обращайтесь. — Следователь профессиональным взглядом осмотрел Бориса сверху вниз раза два или три. — А вы, собственно, кто?

— Борис Сахаров. — Борис протянул руку. Следователь быстро пожал ее, но все-таки попросил паспорт.

— Следователь Степанов, Евгений Вадимович. Что надо?

— Евгений Вадимович, дело в том, что, по моим сведениям, в этой усадьбе должен был гостить мой отец. Он пригласил и меня. Я только приехал, а тут…

— Так-так, давайте запишем, Борис. Как звали вашего отца? Понимаете, такое у нас впервые. Нам нужно будет с вами переговорить, я вас вызову, дадите описание внешности, приметы… Вы успокойтесь, среди погибших мужчин нет. Вы, кстати, знали людей, к которым отец собирался в гости?

— Нет, не знал. Отец сказал, что потом познакомит. А кто погиб, можно узнать?

— Можно, отчего ж. Хозяйка и дочь ее.

— А няня?

— Какая няня?

— У девочки вроде няня была?

— Не знаю. Не видали никаких нянь. Няни — это ваша столичная блажь. Наши нянь не держат, самим на хлеб не хватает… — Следователь окинул Бориса взглядом, в котором читалось: «Зажрались они там в столицах совсем». — Так, сейчас я позову человечка, вас в отдел проводят.

— Евгений Вадимович! — К следователю подбежал молодой опер, бледный, почти синий от волнения. — Вас просят, там… там… — Опер наклонился и что-то прошептал Степанову на ухо, но Борису не нужно было слышать, чтобы понять, что случилось: на обломках сарая двое пожарных и еще один опер разглядывали черный провал в полу, который они только что обнаружили под обломками рухнувшей крыши.

Забыв о Сахарове, следователь поспешил туда. Молодого опера, который явно не удержался от того, чтобы заглянуть внутрь обнаруженной ямы, тошнило. Он едва успел вовремя добежать до кустов чуть в стороне от Бориса и еще утирал испачканный рот рукавом, когда за спиной Сахарова прокатилась волна громкого шепота. Затем, словно слухи летели быстрее звука, Борис услышал где-то вдалеке истошный вой милицейской сирены. Через минуту на всех парах в приусадебный двор въехал старый «бобик», люди во дворе снова зашептались, показывая пальцем: «Вот, вот он! Смотри! Поймали нелюдя! Поймали!» Сквозь стекло машины Борис разглядел силуэт Романа. Из машины выбежал полицейский в форме, нашел глазами следователя, ринулся к нему.

Тем временем кто-то из местных жителей приблизился к «бобику» и заорал, надеясь докричаться сквозь закрытое стекло машины:

— Роман! Ты, что ль, бабу свою убил? А? Отвечай!

Толпа оживилась:

— Слышь! Ты при народе скажи, ты сжег? Или нет?

— Не прячься!

— Ты, нет?

— Девку-то за что?

Было видно, как лицо Романа вытягивается в шоке, как он ошалелыми глазами рассматривает пепелище, которое еще недавно было усадьбой, слушает страшные слова деревенских…

— За что бабу убил, сука?

— Хорошая баба была…

— А девку-инвалидку за что?

Мужики в толпе наглели, не видя полицейского начальства, и, подходя все ближе, сплевывали то ли слюну, то ли злобу, которая начала застилать им глаза, защищая от шока. Роман на секунду вжался в заднее сиденье, затем лбом приник к стеклу машины, вслушиваясь в крики местных. Его губы шептали что-то прямо в стекло, но было не разобрать. Он говорил сам с собой.

— Я слышал, ты вчера орал, что прибьешь ее! Я ментам скажу! — доносилось из толпы.

— Скажи, Палыч! Мы тебе верим!

— И я слышала, что орал, — поддакивала какая-то баба в зеленом платке.

Местные смелели все больше, не видя сопротивления Романа, чувствуя, как стая волков чует добычу, свою власть над ним. Но тут раздался крик рассвирепевшего следователя Степанова:

— Идиот, сука! — кричал он на подчиненного, который привез Романа. — Что вы его катаете туда-сюда! В участок его! В клетку! И вызывай следственный комитет из города!

* * *

Прошло, наверное, часа четыре. Борис сидел в своей машине. Он еще не решил, как именно следует действовать и что говорить полицейским, если все-таки придется ехать в участок, поэтому на всякий случай переставил тачку подальше от развалин усадьбы и, сидя на водительском месте, уткнувшись в руль, думал. Думал, думал, думал…

Кот уже полчаса вопил на заднем сиденье, требуя, чтобы его выпустили на улицу справить естественные надобности. Пересилив себя, Борис выпрямился и открыл ему дверь. В зеркале заднего вида мелькнуло знакомое лицо. Ну, конечно, эти придурки нашли его: Леня и Соня неумело прятались за забором близлежащего огорода. Похоже, они тоже не ожидали увидеть здесь пепелище, как и сам Сахаров. Но, вероятно, еще не знали всех деталей.

— Да и хрен с ними, — шепнул Борис вернувшемуся коту и захлопнул за ним дверь. Кот довольно