Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

– И сразу после… я видеть начала. – Собеседница Марго вздрогнула всем телом, но взгляд остался прежним – полным сожаления. – Если у кого-то впереди близехонько плохое маячит, мне все – как на ладони… Самое худое, что молчать не могу. Оно у меня помимо воли вылезает, все, что вижу, то и обсказываю. А когда отпускает – ничегошеньки не помню. Спроси меня сейчас, а в памяти пустота, что я там наговорила… Ты прости, а?

Маргарита посмотрела на нее в упор, раздумывая, что ответить. Женщина не отвела глаз, и Рита неожиданно для себя – усмехнулась: коротко, печально.

– Близехонько, говорите?

– Верно… – робко кивнула видящая. – Точно не скажу, бывает, что и через час; а иногда и день пройдет, прежде чем сбудется. Но все равно – плохое недалече. Разве что…

– Что?

– Некоторые, кому предрекала, внимали. Кто дома надолго запирался и сидел, ничего не делая. Кто предполагал, откуда беда придет, и в ту сторону – ни ногой.

– И что – все убереглись? – спросила Маргарита. Женщина скорбно покачала головой:

– Не все, дочка. Я, если честно, обо всех и не знаю, люди-то зачастую незнакомые, случайные… Меня послушают, как на из ума выжившую зыркнут – и больше я их не видела. Что там с ними потом было? Одна – да, дома за двумя замками села, а у соседей что-то взорвалось, ее и зацепило. Кабы я знала, что ей дома лучше не быть, – неужели б не поведала? Смерть – ей ведь с любой сторонки подкрасться не в тягость будет. Но от троих я точно погибель отвела, а может, и не только от них. Как-то было, что человек уцелел, а люди из-за него погибли. Он потом сказал, что зря от моих слов отмахнулся, ведь все один к одному вышло. Кто знает, может, и тебе это к лучшему обернется… И все равно – прости?

– Прощаю, – сказала Рита. – Вы же не виноваты, что видеть можете. У всех – своя судьба. Другой вопрос, что каждый к этому по-разному относится. Мирится или что-то там хочет по-своему перекрутить. Как-то вот так…

Грустная усмешка опять тронула ее губы и пропала окончательно.

– Вам лучше? Может, проводить куда? Время у меня есть…

– Ой, не надо! Мне уже полегчало, да и после обеда дождик обещали, уйдет пекло-то… Сейчас, еще минутку посижу, да идти надо – дела. Только…

Она замялась, просительно глядя на бутылку «Бон Аквы».

– Воду забрать хотите? – поняла Марго. – Берите, конечно… Если надо, еще куплю.

– Куда мне столько! Я по чуть-чуть, по глоточку… Глядишь, и эту не выпью. Еще раз спасибо, дочка, что равнодушной не осталась. Храни тебя Господь.

– А если мне все равно? – Голос Маргариты стал сухим и тусклым.

– Что – «все равно»?

– Будет он меня хранить или нет. Не для кого хранить…

Она замолчала. Следующую фразу можно было легко прочесть во взгляде, но опущенные на несколько мгновений веки – надежно утаили правду.

«Но вот „для чего“ – пока еще есть».

Светофор загорелся зеленым, и пятьсот с лишним «лошадок» под капотом «Ауди R8 Spyder» рванули детище немецкого автопрома вперед. Шушары остались позади, движение на Московском шоссе было относительно свободным, и стрелка на спидометре не перепрыгивала отметку «девяносто».

Марго вела аккуратно, обгоняя и перестраиваясь без какого-либо намека на хамство. Чистопородный «немец» идеально слушался руля, ну и четырнадцать лет водительского стажа – это не стакан горелых семечек… Само собой, кто-то непременно брюзжал вслед; баба за рулем алой иномарки стоимостью почти в восемь миллионов целковых – для некоторых по определению является тем самым хамством и раздражителем. Даже если она никого не подрезает с запредельной наглостью и дисциплинированно включает поворотник при перестроении.

До дома было еще километров тридцать с гаком, через Царское Село, Павловск, в сторону Гатчины.

Кровь вижу. Подумай, не спеши…

Маргарита сжала губы, в очередной раз прогоняя загостившееся в памяти видение; настроение портилось безоглядно. Прибавила газу, нырнула на левую полосу – в сужающийся просвет между видавшей виды «Газелью»-развозкой с заковыристой эмблемой незнакомого предприятия на дверце, усталыми лицами людей за окнами и груженым панелевозом. Стрелка спидометра поползла к ста двадцати.

Не спеши…

Тентованный, приближающийся по встречной большегруз – вдруг бросило в сторону встречной полосы, словно кто-то огромный и невидимый играючи щелкнул по боку тягача.

Кровь вижу…

Рита бездумно, рефлекторно рванула руль вправо, уходя от неминуемого столкновения, и «ауди» послушно рыскнул вправо, на волосок разминувшись с передним бампером «КамАЗа». Слишком близко, слишком неожиданно!

Тормоза панелевоза возмутились – натужно, пронзительно. Зеркало заднего вида «Спайдера» запечатлело частичку начинающегося кошмара: панелевоз неудержимо заваливался на бок, на экстренно тормозящую развозку. Дьявол впал в детство и решил поразвлечься «бибиками», сталкивая их друг с другом – причудливо, беспощадно, жутко…

Сбоку надвинулось еще что-то, кажется бортовая идущая порожняком «Газель». «Ауди» ощутимо тряхнуло, Марго судорожно вбила педаль тормоза в пол. Но от следующего страшного, непонятно откуда прилетевшего удара о корпус «Спайдера», родившего скрежет сминающегося железа, Маргариту вышвырнуло в черную каверну небытия…

– Мама… Уходи, мама!

– Лидочка?!

Девушка стояла в двух шагах от Риты, выставив перед собой обе руки. Ладони смотрели вниз, и Марго впилась в кончики пальцев умоляющим взглядом, будто это могло не дать им подняться вверх, став жестом неприятия.

– Лида, ласточка моя. Как мне без тебя плохо…

– Мама! Почему все так вышло? – Пальцы девушки дрогнули и замерли снова.

Маргарита застонала, чувствуя, что сердце словно ухватили щипцами, одна часть которых была ледяной, а другая – раскаленной.

«Я не знаю – почему. Такая судьба… – Невысказанные из-за сковавшего горло спазма слова крутились в голове, садня, словно живые. – Прости меня, Лидочка».

– Мне до сих пор нет покоя, мама… – Струйка крови перечеркнула подбородок девушки, потекла по шее.

Губы дочери были разбиты – полностью, страшно… Корка запекшейся крови треснула еще в одном месте, и вторая струйка проложила путь вниз.

– За что меня так?

Рита посмотрела на свою единственную дочь, не сдерживая слез. От платья Лидочки-ласточки, надетого на выпускной бал, осталось что-то невразумительное, сильно испачканное кровью.

Ее кровью.

Следы побоев, укусов – на левом плече зияла рана, какую могли оставить лишь зубы, вырвавшие кусок плоти… Прокушенное сразу в трех местах горло. Несколько глубоких порезов на хорошо видимой в прорехах настоящего китайского шелка груди. Порезы на руках, бедрах – на внутренней стороне которых кровь засохла пятнами вовсе уж жутких размеров…

– Доченька! – Спазм прошел, и Маргарита сделала шаг к той частичке себя, которую она любила больше всего в жизни. – Я здесь, с тобой!

– Уходи, мама! – В карих глазах отчаяние смешивалось с невыразимой любовью, и Рита увидела – как кончики пальцев все же поднимаются вверх.

Марго замерла, поспешно вытирая мешающие слезы. Еще раз увидеть дочь! – пусть такую…

– Я люблю тебя, мама… – прошептала Лида. – Но сейчас ты должна уйти. Должна…

– Спокойно, все хорошо. – Мужчина в белом халате протянул руку, коснувшись плеча Маргариты. – Быстро в себя пришли…

Сбоку от него замерла женщина средних лет в таком же белом халате, черты лица были чуточку грубоватыми: немного смягчить – и будет вылитая Валентина Теличкина.

– Где я? – тут же спросила Марго.

Мышление было нисколько не шатким – обычным. Реальность, насколько могла судить Рита, воспринималась в полном объеме и адекватности. Человек в чуточку помятом халате больше всего походил на врача, а помещение, в котором они находились… если это не больничная палата, то Маргарита – спятивший Микки-Маус. Другие больные отсутствовали, палата была явно не общей и, судя по имеющемуся в ней оборудованию и уровню ремонта, точно не бесплатной. Ну тут ответ простой: наверняка видели документы, скорее всего, позвонили в фирму, Роберт и избавил босса от всех прелестей бесплатной медицины…

– А как вы думаете – где? – моментально последовал встречный вопрос.

Эскулап нисколько не напоминал пухлощекого любителя градусников, придуманного Чуковским: монументальный, широкоплечий, гладко выбритый, с цепким, даже жестковатым взглядом зеленых глаз. Такой типаж уместнее смотрелся бы где-нибудь на афише, оповещающей о схватке бойцов «ММА», чем в больничных интерьерах.

– В клинике, – лаконично сказала Рита; доктор молча кивнул. – Сколько я здесь?

– Вы помните, что с вами произошло? – ненавязчиво поинтересовался эскулап.

Медсестра (санитарка?) по-прежнему не двигалась и даже не пробовала вставить слово, являя собой идеальный образец вышколенного персонала.

– Помню.

Марго действительно помнила все: от утра, когда она уехала в Питер, и до мига, после которого навалилось беспамятство.