Остров пропавших девушек - Алекс Марвуд

Ознакомительный фрагментпадает вниз и замирает. Стайка крохотных рыбок, напуганная неожиданным движением, уносится прочь, но тут же возвращается, чтобы и дальше лакомиться своей добычей.

Только через какое-то мгновение Мерседес понимает, что перед ней рука. Белая как снег, которого ей никогда не доводилось видеть, ободранная и раздувшаяся от воды. Пальцы указывают в морскую пучину.

Диафрагму сводит судорогой. Из губ вылетает пузырек воздуха.

Проносится еще одна волна, и тело снова шевелится, переворачивается, и Мерседес видит белые выпученные глаза своей сестры Донателлы.

Воскресенье

1

Мерседес

— Мерси!

Мерседес чувствует, как напрягаются ее плечи. Как же ей ненавистно это прозвище. Уже тридцать лет она вынуждена терпеть его, не в состоянии дать сдачи.

— Как ты, Татьяна? — спрашивает она.

— Отлично, моя дорогая. Кроме того, что мне приходится самой заниматься этими дурацкими звонками.

— Бедняжка. А что с Норой?

Звонка от личной помощницы Татьяны она ждала уже не один день. Видимо, молчавший телефон не зря внушал ей дурные предчувствия.

— Уволена, — отвечает Татьяна с особой веселостью в голосе, обычно не предвещающей ничего хорошего, — я избавилась от этой глупой сучки.

— Вот оно что, — произносит Мерседес.

Нора ей нравилась. Ее деятельный американский тон в трубке гарантировал отсутствие хаоса на пороге.

— Как бы то ни было, — говорит Татьяна. Она отправила бывшую подчиненную в мусорную корзину и уверена, что опасаться ей нечего: Нора подписала соглашение о неразглашении. — На тебя, по крайней мере, я точно могу положиться.

— Я бы не была так уверена, — ровным голосом отвечает Мерседес, — откуда тебе знать, вдруг я шпионка?

Татьяна принимает ее слова за шутку. Боже, этот смех. Дребезжащий светский смех — верный признак, что у смеющегося отсутствует чувство юмора. «Мой величайший талант в том, — думает Мерседес, — что меня все недооценивают. Татьяне и в голову не придет, что у меня хватит воображения на предательство».

— Планируешь нас посетить? — спрашивает Мерседес.

В ожидании новостей они уже не один день сидят как на иголках.

— Да! — восклицает Татьяна. — Я ведь потому тебе и звоню! Мы будем во вторник.

Мерседес лихорадочно обдумывает дальнейшие действия. Что нужно сделать. Кого предупредить. На белом диване до сих пор видно пятно от автозагара, оставленное бывшей женой какого-то олигарха и отвратительно похожее на понос. Урсула сомневается, что его когда-либо удастся вывести.

— Отлично! — весело отвечает она.

Интересно, а когда Нора Ниберголл привезла сюда на прошлой неделе компанию бывших жен олигархов, она еще работала на Татьяну? Скорее всего, нет. Все знают, что олигархи — настоящие животные. Очевидно, что с момента ее увольнения уже прошло некоторое время, но Мерседес никто не сообщил.

— Сколько вас будет? — спрашивает Мерседес.

Небрежное «мы», брошенное Татьяной, наполнило ее дурным предчувствием. «Мы» может означать что угодно — как двоих, так и пятнадцатерых. О господи, где-то теперь Нора? Ну почему Татьяна вечно ссорится с теми, кто облегчает жизнь другим? Цветы. Уже поздно заказать белые розы? Но в вазу в холле подойдут только они, только такого цвета. Таковы правила. Даже в середине декабря.

— Не переживай, только я и пара подружек, — произносит Татьяна.

Мерседес вздыхает с облегчением.

— Точнее четыре, — добавляет Татьяна, — но они будут жить вместе в дальних спальнях.

По этой фразе Мерседес понимает все. Значит, речь на самом деле не о подружках.

— А в четверг на яхте прибудет папочка, — продолжает Татьяна, — плюс несколько его друзей. Но эти, думаю, уже на вертолете.

Понятно, значит, важные шишки. Свой вертолет герцог предоставляет только таким, а остальные пусть арендуют сами.

— Замечательно. Забронировать обслуживание лодки?

— Нет, — возражает Татьяна, — не утруждайся. В этом году папочка отложил мальчишник на более поздний срок. Они уезжают в воскресенье утром, сразу после тусовки. Забронируй после его возвращения. Ну что, умираешь уже от восторга? У вас там, наверное, такие вечеринки — событие года.

Ага, как будто нас туда пригласили.

— Да-да, — отвечает Мерседес после паузы, — неделя Святого Иакова — событие всегда знаменательное.

— Так-то оно так, но я про вечеринку, — продолжает Татьяна, — на острове будет не протолкнуться от кинозвезд.

Кинозвезды — наименьшая из проблем.

— Так сколько гостей нам ожидать? — спрашивает Мерседес. — Чтобы я убедилась, что будет готово необходимое количество спален.

— Точно не скажу, — отвечает Татьяна, на мгновение умолкает и по-детски тянет: — Прости-и-и-и.

Мерседес молчит.

— Думаю, трое, — говорит наконец Татьяна, — ну и, разумеется, папочка. Но ты и сама знаешь, какой он. Нужной информации от него не добьешься.

Яблочко от яблони.

— Может, четверо, — продолжает Татьяна, — так что лучше готовьте все на четверых.

— Я подготовлю спальни, — отвечает Мерседес. — По поводу меню распоряжения будут?

— Ой, да. Скажи… этому, как там его…

Мерседес ждет, когда Татьяна объяснит, кого имеет в виду.

— Шеф-повару, — нетерпеливо бросает Татьяна.

— Роберто.

— Точно. Будет небольшая вечеринка в пятницу вечером. Как всегда, посиделки перед мальчишником.

Вот черт. Мерседес прекрасно знает, что это значит. С другой стороны, вся прислуга в доме на этот вечер получит выходной. Тогда получается… нет, не выходит прикинуть количество гостей в уме.

— Так сколько человек? — спрашивает она.

— Да откуда мне знать? — огрызается Татьяна, но тут же берет себя в руки: — Прости меня, дорогая. Я чувствую себя совершенно беспомощной и от этого вся на нервах. Пытаюсь собрать вещи, чтобы завтра улететь в Рим, а рядом даже нет никого, чтобы помочь.

Она на нервах, ага.

— Бедная, — утешает ее Мерседес, быстро записывая в лежащем на столе блокноте все, что удалось запомнить.

Она ни капли не сомневается, что восемь ее нью-йоркских коллег все же помогут Татьяне уложить чемодан. Порой Мерседес задумывается, сколько человек работает на Мэтью Мида, и у нее голова идет кругом. Сколько человек заботится только о том, чтобы в его ванных комнатах не заканчивалась туалетная бумага.

— А в субботу, само собой, мы отправимся к Джанкарло.

Джанкарло. Мерседес никогда не привыкнет к этому небрежному обращению к их герцогу. Всего два поколения назад крестьянам приходилось отворачиваться к стене, когда его предки проезжали по улице.

Весь июль на острове идут приготовления. Герцогу в этом году исполняется семьдесят, и запланированный по этому случаю в замке бал-маскарад — это Главное Событие Года, если верить журналам, которые регулярно бросают под дверь. Виноградники теперь больше напоминают фон для картин маслом, телята на молочной диете нагуляли жирок, а фасады домов в городке Ла Кастеллана сверкают свежей краской. По сведениям журнала «Хелло!», в этом году он своим шиком перещеголял всех конкурентов. Наконец-то стал Новым Капри.

— Хорошо, — говорит Мерседес.

— Ох, Мерси, — продолжает Татьяна, — жду не дождусь, когда мы с тобой встретимся. Нам обязательно надо будет хорошенько посплетничать.

— Я прослежу, чтобы к твоему приезду приготовили ванну, — отвечает Мерседес, — и прохладительный напиток.

В действительности она не собирается дежурить у ванны. Когда прибывают высокопоставленные гости, ей заблаговременно звонят с вертолетной площадки.

— Боже правый, ты сущий ангел, — произносит Татьяна и кладет трубку.

2

Робин

Робин Хэнсон бросается к корме верхней палубы и перегибается через поручень, от тошноты окружающий мир идет кругом. Жадно хватает ртом соленый воздух, закрыв глаза, дожидаясь, пока уймется