Подснежник - Джейк Арнотт

С моих губ сорвался сдавленный крик облегчения и восторга, в глазах на мгновение потемнело. Горячее семя выплеснулось из моего кулака и закапало мне брюки. Юноша равнодушно фыркнул и ушел, несомненно, для того, чтобы продолжать исполнять свои обязанности. Я же достал из верхнего кармана носовой платок и как следует почистился. На меня снизошло спокойствие, к тому же после испытанного напряжения я испытывал нешуточную усталость. Все-таки в мои годы подобные вещи даются нелегко. Между тем из всех уголков просторной квартиры продолжали нестись звуки, свидетельствующие об удовлетворении самых разнообразных сексуальных потребностей. В другое время это, возможно, меня бы заинтересовало, но сейчас я чувствовал себя выжатым как лимон и остро нуждался в чем-то для подкрепления сил. Джин с тоником – вот что мне нужно, подумал я и стал искать выход. Бродя в полутьме по спальне, я едва не споткнулся о Тома Драйберга, уважаемого члена парламента от Баркинга, который, стоя на коленях, энергично отсасывал у какого-то юного атлета.

11 ноября, среда

Сегодня, спустя неделю после нашего знакомства, мне позвонил Гарри и предложил встретиться. Пригласил его в «Уайтс». Я знал, что он будет в восторге, и не только потому, что это – старейший и самый престижный клуб Лондона. Здесь еще сохраняется дух истинно аристократической вседозволенности, качество, которое почти исчезло в других клубах и которое, как я инстинктивно понял, придется Гарри по душе. Его буквально тянуло к подобным вещам – совсем как меня тянуло к стилю жизни, который вели он и ему подобные. Для меня это было бы желанной переменой, особенно после занудных встреч с занудными бизнесменами и избирательных вечеров консерваторов, на которых мне приходилось бывать в последнее время, пожалуй, слишком часто. А в Харктуэллском консервативном клубе и в самом деле можно помереть со скуки. Другое дело – Гарри. Я подозревал, что, несмотря на свое еврейское имя, Гарри Старкс – личность не совсем, скажем так, кошерная. Он был человеком опасным, но именно в этом и заключалась значительная часть его обаяния.

Показывая Гарри клуб, я заметил, как он украдкой любуется собой в высоком зеркале на лестничной площадке. Увидев свое отражение в стекле, обрамленном изысканной рамой в стиле барокко, он даже позволил себе слегка улыбнуться. Обрамленная колоннами дверь привела нас в игровую залу, и Гарри сразу шагнул к бильярдному столу. Казалось, увидев хорошо знакомый предмет, он сразу успокоился и перестал нервничать.

– «Уайтс» – один из немногих лондонских клубов, где еще сохранились бильярдные столы, – пояснил я.

Гарри задумчиво погладил кончиками пальцев зеленое сукно.

– Когда-то у меня тоже был бильярдный зал, – сказал он. – Вернее, я был одним из совладельцев. Парень, который заправлял там всеми делами, предложил мне войти в долю. У него возникли кое-какие проблемы, а я помог их решить.

Тут Гарри посмотрел на меня и многозначительно улыбнулся.

– Может быть, хочешь сыграть? – спросил я.

– Нет, Тедди, спасибо, – ответил он, похлопав ладонью по полированному бортику. – Солидная это вещь – бильярдный стол. Солидная, крепкая, красивая. Вот только сукно рвется слишком легко.

На мой недоуменный взгляд Гарри ответил взглядом пустым и безразличным. Как видно, этот прием у него хорошо отработан. Такой взгляд и подчиняет тебя, и притягивает.

– Тогда давай выпьем чего-нибудь, – беспечно предложил я, и мы вместе отправились в бар. Там Гарри откинулся на спинку кожаного кресла и, потягивая виски с содовой, небрежным взглядом окинул обстановку.

– Неплохое местечко, – заметил он. – Я бы и сам не прочь сюда вступить.

Я улыбнулся, надеясь, что Гарри шутит. Чтобы вступить в клуб «Уайтс», нужно было два года состоять в списке кандидатов. Кроме того, далеко не аристократическое происхождение Гарри вряд ли могло служить решающим фактором в его пользу. При мысли о том, что он может обратиться к руководству клуба с заявлением о приеме, я испытал смутный ужас.

Потом Гарри нахмурился и его лоб – как раз в том месте, где сходились брови, – пересекла глубокая морщина. Сделав еще глоток виски, он резко выдохнул воздух.

– Итак, Тедди… – проговорил он.

Я хорошо видел, что он дорожит возможностью обращаться ко мне с подобной фамильярностью ничуть не меньше, чем самыми строгими формальностями и протоколом. Это его качество делало Гарри практически неотразимым.

– Я хотел бы поговорить о делах, если не возражаешь.

– О делах? – переспросил я небрежно, но с некоторой долей сдержанности.

– Да, о делах. Я хотел бы сделать тебе одно предложение. Что ты скажешь, если я предложу тебе высокий руководящий пост в новой компании, которую я намерен создать?

– Я бы с удовольствием, Гарри, но как раз сейчас я немного занят.

– Но я вовсе не имел в виду практическое руководство, Тедди. Я понимаю, что у тебя вряд ли найдется время, чтобы заниматься повседневной рутиной. Я имел в виду просто… ну, ты понимаешь.

И он слегка пожал плечами.

– Тебе бы хотелось, чтобы я время от времени участвовал в заседаниях совета директоров, – подсказал я. – И присутствовал на ежегодных собраниях пайщиков, не так ли? Ты собирался предложить мне что-то в этом роде, да?

– Да, – ответил Гарри и улыбнулся. – Что-то в этом роде.

13 ноября, среда

Поездка в Бристоль на запись популярной программы «Есть вопросы?». Со мной на панели – Дингл Фут, Тони Кросленд и Вайолет Бонэм-Картер. Перед записью – превосходный обед. Один из вопросов был таким: «Каковы, по-вашему, были бы последствия, если бы современное общество стало „обществом вседозволенности“^[14] в полном смысле слова?» Я ответил, что двадцатые годы были в полном смысле слова похожи на самую настоящую оргию, но это сошло нам с рук, потому что мы ни у кого не спрашивали дозволения. Мой ответ вызвал смех и аплодисменты.

17 ноября, вторник

Официально назначен директором «Эмпайр рефрижерейшн лимитед». Назначение подтверждалось чеком на две тысячи фунтов, доставленным мне на квартиру одним из «мальчиков» Гарри. Кстати, он доставил мне не только чек, но и кое-что еще.

Итак, я выбрался из финансовой ямы, во всяком случае – пока. В ближайшее время ни Рут, ни банк не станут больше меня беспокоить. Кажется, в моей жизни наметился поворот к лучшему. Стремление Гарри к солидности и даже некоторой помпе имеет свои полезные стороны, которые я мог бы использовать. Во всяком случае, имя лорда Тереби будет неплохо смотреться на бумагах его компании. Уважение Гарри может завоевать и силой, но только такие друзья, как я, способны придать респектабельность его начинаниям.