Возвращение тамплиеров - Джузеппе Д'Агата

Заседание закончилось поздно вечером. Джакомо получил множество приглашений на ужин, но вежливо отклонил их: у него не было никакого желания продолжать совещание за столом.

В субботу утром съезд продолжил работу. Конкретных предложений высказывалось мало, зато споров вспыхнуло много. Бесконечные выступления почти не представляли интереса. По сути, началась борьба, где все занимали оборонительную позицию: каждый оратор утверждал, что у его организации намерения самые чистые, а работа — самая продуктивная.

Во время перерыва на обед Джакомо, и на этот раз предпочтя держаться в стороне от дискуссий, столкнулся с дилеммой: участвовать в следующем заседании или же пренебречь им и отправиться посмотреть Авентинский собор. Ему не терпелось побывать там, но долг опять взял верх. Лига послала его в Рим не для туристической прогулки.

В длинном фойе, ведущем к залу, к Джакомо вдруг подошел какой-то незнакомец:

— Если не ошибаюсь, господин Джакомо Риччи из Болоньи? Поздравляю вас со вчерашним выступлением. Выразительно и точно. Вы вскрыли лицемерие и тайные амбиции здесь присутствующих. Как говорится, богу — богово, кесарю — кесарево.

Джакомо улыбнулся и решил, что человек этот скорее всего иностранец. Хотя он и говорил на безупречном итальянском языке, все же в речи его слышался едва уловимый англосаксонский акцент. Юноша внимательно посмотрел на собеседника: лет сорока, сухопарый, веснушчатый, волосы рыжие, аккуратно уложенные небольшими волнами, на носу крохотные очки в золотой оправе.

Человек покачал головой:

— Я приехал в Рим не ради этого съезда, а совсем по другим делам. — Он протянул Джакомо руку. — Меня зовут Иеремия Уайт.

— Вы англичанин или американец?

— Я из Нью-Йорка. — Он пристально взглянул на Джакомо из-под маленьких очков и улыбнулся, демонстрируя превосходные крупные зубы. — Вы никогда не слышали мое имя? Наверное, вам неизвестно, что у нас с вами есть общий друг.

Джакомо вопросительно посмотрел на Уайта.

— Гельмут Вайзе.

От удивления Джакомо мог только воскликнуть:

— Не может быть!

— Да, да. Несколько лет назад, в Германии, мы вместе слушали курс истории. Я тогда только что закончил институт. С тех пор мы довольно часто переписываемся.

— И Гельмут… Вайзе говорил вам обо мне?

— Совсем недавно. Писал, что едет в Болонью. Он там преподавал, если не ошибаюсь.

— Ну да. Никогда не забуду его необыкновенные уроки немецкого. А вы простите, чем…

Американец понял, что хотел спросить молодой человек.

— В Гарвардском университете я изучал историю религий. Но не преподаю. Только веду факультативный курс для очень немногих желающих. — Он засмеялся. — И имеющих деньги, разумеется.

Джакомо услышал хриплое гудение динамиков и повернулся в сторону зала.

— Почему бы нам не уйти отсюда? — предложил Уайт. — Мне хотелось бы с вами поговорить.

— В другой раз, — предложил Джакомо, направляясь в зал.

Теперь все собравшиеся выглядели усталыми и безучастными. Поэтому уже час спустя после начала дискуссии очередной председатель собрания решил закрыть его и прошел к микрофону, намереваясь, по обязанности, произнести заключительное слово.

Тут дверь в глубине зала внезапно распахнулась, и на пороге появилась группа молодых людей. Человек двадцать парней и совсем юных подростков держались плотной группой, не скрывая своих агрессивных намерений. Они размахивали палками, резиновыми дубинками и цепями: все обриты наголо, все в черной униформе со множеством различных медалей, военных крестов и значков с фашистской символикой, особенно свастиками. Обнаженные по локоть руки были густо покрыты татуировкой. Глаза выдавали наркотический транс, но при этом горели презрением и ненавистью.

Желание драться у непрошеных гостей было более чем очевидным — точно так же, как и охвативший участников конгресса ужас, от которого они буквально онемели.

Раздался пронзительный голос предводителя драчунов:

— Наша организация тоже гуманитарная! Почему нас не пригласили?

— Евреи, вон отсюда! — закричал кто-то из его приспешников. — Концлагерь по вам плачет!

Вся группа издевательски захохотала. Это несколько сбило напряжение. Бледный как полотно председатель съезда взял микрофон, стараясь выдерживать мирный тон:

— Но здесь нет евреев.

— Зато есть негры! — гневно прозвучало в ответ.

— Ребята, чего мы ждем? — закричал главарь. — Проучим зажравшихся буржуев!

То был сигнал к атаке, которого ожидали одни и опасались другие. Через несколько секунд зал превратился в поле битвы. Вопили все: и парни с дубинками, нападавшие группами, и участники съезда, размахивавшие стульями.

Джакомо стоял сбоку, у стены, далеко от центра зала, где завязалась драка, и к тому же возле запасного выхода. Но он не хотел бежать от нападения, не хотел уйти от этой драки, вызванной слепой и глухой нетерпимостью. И в самом деле, ловкость, полученная благодаря занятиям спортом, позволила ему сперва уклониться от ударов палками, а потом крепко врезать ногами и кулаками двум нападавшим, — правда, это стоило Джакомо любимой шляпы.

Третий противник, злобно ухмыляясь, уже готов был наброситься на него, размахивая тяжелой цепью. Джакомо встретился взглядом с его маленькими, налитыми кровью глазками и понял, что речь теперь уже идет о жизни и смерти. Он сжал кулаки и приготовился к схватке. Вдруг дверь запасного выхода приоткрылась, и Джакомо, стоявший к ней спиной, почувствовал, как кто-то схватил его за руку.

Это был Иеремия Уайт.

— Идемте, скорее, скорее!

Парень с цепью в растерянности остановился, и Джакомо поспешил следом за американцем, бежавшим по коридору, который вел вниз, где находились туалеты и запасной выход. Другие тоже воспользовались эти путем для спасения.

Вскоре, спустившись по полутемной лестнице, они выбежали во двор, окруженный строгой колоннадой, и покинули палаццо как раз в тот момент, когда к нему подъехали полицейские машины. Оказавшись на залитой солнцем улице, Джакомо почувствовал себя лучше. Уайт выглядел спокойным и выдал короткое резюме:

— Провокаторы, которым ничего не светит.

Вскоре они подошли к аллее Трастевере и остановили такси.

— Может быть, поедем ко мне? — предложил Уайт.

— А где вы живете?

— На Авентинском холме.

Джакомо был потрясен, но, конечно, не показал своего изумления. Губы американца изогнулись в насмешливой улыбке.

— Вы ведь хотели там побывать, не так ли?

— Это верно. Только я не говорил вам об этом.

— Чтение мыслей или взаимное внушение? — вслух размышлял Уайт, пока Джакомо садился в такси.