Рассвет никогда не настанет - Влад Райбер

Почти каждую ночь, я наблюдала из окна, как к ларьку подходят люди-копии и впрыгивают обратно в окошко. Как правило, это были незаметные люди – бомжи, алкоголики, одинокие старики. Похоже, они разведали обстановку, поняли, что их не станут искать и «пошли в утиль». Копии более социальных людей, оставались снаружи и продолжали отыгрывать свои роли, имитировали пропавших перед теми, кто был к ним привязан.

Но не одна я замечала их фальшь. Не одна я знала, что все беды от заброшенного ларька.

Я слышала, как под балконом разговаривали соседи. Они устроили тихое, неофициальное собрание и в полголоса обсуждали, что делать с проклятым ларьком.

– Гранату бы туда кинуть, – говорил один.

– Где её взять? – спорил другой. – Когда окошко откроется надо бросить туда бутылку с зажигательной смесью.

– Да всю палатку надо сжечь! – говорил третий.

– А если там люди?

– Нет там людей! Если и есть, то мёртвые. Надо что-то делать. Нельзя это так оставлять!

В ту же ночь, я проснулась от шума за окном. Там был слышен треск и вой бушующего пламени. За шторами мерцал оранжевый свет. Я встала посмотреть. Ларёк полыхал огненным вихрем, в небо поднимался чёрный дымовой столб. Соседи сделали то, что считали нужным – облили старую палатку бензином и подожгли.

Ларёк полыхал. Никто и не думал вызывать пожарных. Спустя час пожарные всё-таки приехали и залили обгоревшие остатки. Они дымились до самого утра. Гарью воняло даже у меня в квартире.

Утром соседи походили вокруг, осмотрели завалы, но не увидели там никакого багрового чудища с гигантскими глазами. Не знаю, что более странно: то, что там ничего не нашли или то, что мы ожидали увидеть?

Только после пожара в администрации города обратили внимание на нашу улицу и распорядились вывезти сгоревшие части. Когда поднимали обрушенные листы, оказалось, что у ларька не было дна. Всё это время он стоял на глубоком провале, где было черным-черно, а что внизу – никто не знал. Слишком глубоко – метров триста. Может пару десятилетий назад дно ларька обвалилось под землю вместе с товарами. Откуда кому было знать? Никто даже не смог вспомнить кому эта палатка принадлежала.

Провал временно обставили пластиковыми барьерами. Говорят, что ночью ещё кто-то из странных людей туда прыгнул. Не знаю. Я не видела – бросила привычку выглядывать в окно.

На той же неделе дыру закрыли бетонными плитами. Все люди-копии, что остались снаружи, вскоре после этого умерли. Без всяких причин. Просто перестали быть живыми. Не встали утром из постелей. Это были и дети, и взрослые. На нашей улице одновременно прошли несколько похорон. И ещё несколько таких загадочных смертей случились по всей городской окраине.

Сдохли «копии» тех горожан, что успели побывать у нашего ларька, но их похоронили, как настоящих людей. Многие не смогли поверить в произошедшее, да и никто из нас не знал, что творилось на нашей улице в последние недели. Ответы на эту ужасную загадку остались на дне пропасти, под бетонными плитами.

Нежить

Мне пришлось временно переехать в ту малосемейку. Я знал, что не застрахован от финансовых трудностей, но не думал оказаться в настолько бедственном положении, что даже моя квартира стала мне не по карману.

Я до сих пор не выплатил ипотеку за свою двушку в новостройке, в приличном районе. Доходы у меня были хорошие, а потом грянуло сокращение объёмов производства, сокращение бюджета, переход на дистационку.

Короче, всё стало для меня слишком дорого. Я сдал свою квартиру в аренду, а сам снял самый дешёвый вариант, далеко от центра. Всё равно в офис мне надо было приезжать раз в неделю. Да и жил я один с недавних пор. Девушка от меня ушла – двум дистанционщикам трудно находиться в одной квартире сутками.

Проблемы сыпались на мою голову одна за другой. Это меня подкосило, но я старался не впадать в уныние. Всякое бывает в жизни. Я собирался полностью погрузиться в работу и потихоньку, шаг за шагом, приводить в порядок свои финансовые дела.

Дом, в который я въехал, поражал своей массивностью. Единственный подъезд и девять этажей, каждый из которых представлял собой длинные коридоры вправо и влево. Бесконечные двери… моя была почти в самом конце левого крыла на восьмом этаже. Пока туда доберёшься – с ума сойдёшь. Общага, гостинка… Иначе не скажешь.

В подъезде соблюдали чистоту, но его вид наводил тоску. Места, где были дыры и трещины в стенах, кое-как заляпали гипсовой штукатуркой и сверху замазали краской. В коридорах драный линолеум, жёлтые лампы, тусклый свет. Убого, мрачно, холодно.

Моя квартира – комната за фанерной дверью. Там было тесно даже для одного человека. Чтобы не сойти с ума от тоски, я представлял, что приехал в путешествие и поселился в однозвёздочном отеле, потому что другого нет. Но приехал я не отдыхать, это рабочая поездка, поэтому нечего жаловаться на условия. Что есть, то есть. Я тут не навсегда.

Как только я привёз свои вещи и стал наводить порядок в квартирке, ко мне постучался сосед.

Это был мужчина лет сорока пяти. Выглядел он просто, как обычный работяга, но разговаривал со мной интеллигентно, обращался ко мне на «вы». Мне даже стало стыдно за свой снобизм и предрассудки насчёт людей, которые живут в таких районах. Я предложил новому соседу кофе, он отказался.

– Вы не подумайте, я пришёл по делу, – сказал мужчина. – В нашем «человейнике» не принято друг друга беспокоить. Но есть у нас очень важное правило и его надо знать.

– Какое? – спросил я.

– Мы тут все возвращаемся домой до двадцати трёх ноль-ноль, – ответил мужчина. – В подъезд все жильцы заходят до одиннадцати вечера. Не позже! Из квартиры ночью тоже не стоит выходить.

Я подумал: как хорошо, что люди в этом доме так любят тишину. Никто не будет мне мешать работать и спать.

– Мне подходит это правило, – сказал я. – Шуметь по ночам не буду. Я и так по вечерам сижу дома, а если где-то задержусь, то поднимусь к себе так тихо, что вы не услышите. Знаете, в Швейцарии по ночам люди даже воду в унитазах не спускают, чтобы не беспокоить соседей.

Я надеялся, что мужчина хотя бы хихикнет, но он наоборот сделался серьёзным:

– Вы меня не поняли. У нас тут не Швейцария. Просто успеть в подъезд и подняться на