Ледяной ад - Юрис Юрьевикс

Верно не представлял, что делать дальше. Он с трудом держался на ногах, онемевших ниже колен.

Громче остальных в наушниках слышались переговоры немцев, стремящихся разобраться в случившемся. Эмиль не успевал за темпом их речи, к тому же его била дрожь.

— Verdammt! Wo ist Kossuth?[9]— вдруг отчетливо спросил один из немецких ученых.

Все, кто знал немецкий, встрепенулись. Ужас, охвативший людей при обнаружении трех тел, заставил забыть обо всем. А ведь они искали четверых! Где же Алекс Косут?

Верно медленно поворачивался, стремясь уловить где-нибудь промельк цвета, намек на движение, вспышку света…

Ничего.

Он заметил, что фургон исследователей врезался в ледяную стену и остановился. В наушниках приглушенно пульсировал сигнал тревоги. В сковавшей эфир тишине звук нарастал.

Верно пошел обратно к освещенному кругу, нагнулся к Ули, неподвижно сидящему на льду, нащупал на его предплечье кнопку и убрал режущий слух звук.

Алекс Косут слышал и взволнованные голоса в радиоэфире, и неугомонный сигнал тревоги. Он стянул с себя шлем и расстегнул защитный костюм; потом, освободившись от одежды, Косут встал на подножку снегохода, дотянулся до панели управления, погасил огни и привел машину в движение. Потом он спрыгнул на снег понаблюдать за тем, как автомобиль исчезает во тьме. Далее Алекс спокойно опустился в сугроб. Благодаря изолирующему свойству снега угроза замерзания на время отступила. Косут мог заснуть и безболезненно перейти в мир иной, но он предпочел бодрствовать.

Ученый ожидал, что на него нахлынут воспоминания, однако жгучий холод сковал их. Лицо онемело, пальцы тоже.

Косут почувствовал, как мышцы спины и рук начали конвульсивно сокращаться, усиливая обменные процессы и разогреваясь; его заколотила дрожь. Тем не менее он постарался дышать ровно. Что он успеет передать им, прежде чем иссякнут силы? Просунув руку сквозь слой снега, Косут разжал онемевшие пальцы и выпустил великолепный каскад кристаллов. «Песок, это песок», — повторял он мысленно, призывая тело не верить в очевидность. Увы, пронизывающий холод не оставлял иллюзий.

Левое стекло очков треснуло и вывалилось; пластиковые дужки сломались, очки соскочили с носа.

Обнаженное тело стремительно теряло цвет. Кровеносные сосуды сжались, чтобы сохранить остатки тепла для жизненно важных органов. Косут мысленно сосредоточился на жировых клетках между лопатками и вокруг почек (там аккумулировалось наибольшее количество тепла), пытаясь заставить клетки работать активнее.

Теперь он жалел, что прослушанный курс выживания был столь убедителен. Он живо представлял, как жидкость в его организме превращается в лед, нарушая баланс электролитов, как ледяные кристаллы ломают клеточные стенки.

Косуту хотелось стереть сосульки, намерзшие вокруг губ, но руки судорожно сжимали грудь и отказывались повиноваться. Дрожь прекратилась. Кожа пылала — кровь устремлялась в вены в последней попытке спастись от замерзания. Косут поднял затухающий взгляд к небу, силясь впитать безмолвную красоту Севера.

Выброс фотонов поражал воображение: бело-розово-зеленое марево напоминало нарядную плащаницу. Неужели у него начались галлюцинации? Ведь так далеко на Севере подобного никогда не случалось. Словно молнии, рвались ввысь лиловые сполохи. Магнитосферные протоны и электроны, сталкиваясь с верхними слоями атмосферы, возмущали газы: голубое свечение — азот, желто-зеленое над ним — кислород. Ученый попытался вспомнить формулу для вычисления траекторий частиц в каждый квант времени — и не сумел. Сознание развалилось на куски.

Где-то внутри Косут почувствовал нестерпимую боль и задержал дыхание, чтобы совладать с ней. Температура тела сильно понизилась — возможно, теперь удар спасет его от дальнейших страданий. Косут попробовал встать.

И вдруг все ощущения будто отрезало.