Код Givenchy - Джулия Кеннер

Но скорее всего, я самая обычная дурочка, а Тодд знает, как мной управлять.

Мы зашагали в сторону парка, и, когда миновали половину пути, Тодд вдруг протянул руку и его мизинец коснулся моего большого пальца.

— Я по тебе скучал, Мел.

О господи! От таких слов можно было растаять. Его голос звучал искренне, а на лице появилось раскаяние. Подарки, нежные слова… Похоже, он действительно хотел, чтобы я вернулась. Мне это чертовски льстило и немного смущало.

Но нисколько не заинтересовало. И между нами повисло неловкое молчание, которое тянулось и тянулось, а потом разорвалось воплями собак, выпущенных наконец на свободу. Благодарение Богу.

Я откашлялась.

— Послушай, Тодд…

Он поднял руку.

— Всего лишь бокал вина. Если ты не можешь сегодня, давай встретимся завтра. — Его лицо озарилось той самой улыбкой, которая заманила меня в его постель пятнадцать месяцев назад. — Ну же, Мел. Ничего такого. Всего лишь вино.

— У нас не бывает так, чтобы только вино. — заявила я.

В его усмешке отразились все ночи, доказавшие мою правоту, и я почувствовала, как решимость меня оставляет. Зазвонил мой телефон, и я резко открыла крышку, радуясь его вмешательству в наш разговор. Это была мама.

— Привет, мама. Я только что сказала одному своему приятелю, что сегодня вечером встречаюсь с вами.

— Надеюсь, ты не очень огорчишься, если мы перенесем нашу встречу на завтра.

Ее слова прозвучали как утверждение, а не вопрос, и она даже не дала мне возможности что-нибудь возразить.

— Понятно. — Я облизнула губы. — А я так хотела увидеть папу. И тебя.

Мама даже не попыталась приглушить раздраженный вздох.

— Ради бога, Мелани. В конце концов, чей это отпуск? Оказалось, что один из одноклассников папы живет на Лонг-Айленде, и он пообедает с нами перед театром. Ты ведь не хочешь, чтобы мы упустили возможность встретиться со старым другом?

А как насчет возможности встретиться с собственной дочерью?

Я хотела сказать это вслух. Очень-очень хотела.

Вместо этого я проговорила:

— Конечно, мама.

Затем я нацепила на лицо веселую улыбку. Все психоаналитики дружно твердят, что, если вы станете улыбаться, даже когда находитесь в депрессии или злитесь, ваше настроение непременно изменится. Я немного подождала, проверяя эту теорию. Ничего. Никаких перемен.

— Отлично.

— А завтра в какое время?

— О боже, детка, я не знаю. Мы позвоним тебе, когда встанем. Не представляю, как получилось, что ты стала такой правильной.

— Я тоже, — ответила я, вспомнив бесконечные ряды календарей в нашем доме в Хьюстоне, где разными цветами были отмечены мероприятия и встречи, на которых собиралась присутствовать моя мама.

— Тогда все. Мы тебя любим, дорогая.

Поскольку я не закатила истерику и не помешала ее планам, я снова была золотой девочкой.

— Я тоже тебя люблю, мама.

И по правде говоря, я ее действительно любила.

Но она по-прежнему умела доводить меня до исступления.

Тодд взял меня за руку.

— Мое приглашение остается в силе.

Когда мы были вместе, он всегда утешал меня после моих непростых бесед с матерью, поэтому я не сомневалась, что он понял, о чем мы разговаривали, хотя слышал только мои реплики.

— Спасибо, — сказала я.

— Значит, ты придешь?

Он расплылся в ухмылке, дьявольской и одновременно соблазнительной, и вдруг причины, по которым мы с ним сошлись, стали для меня гораздо более ясными, чем те, из-за которых мы порвали отношения. Я поняла, что теряю контроль над собой, и схватилась за металлический забор, отделявший дорожку для собак.

— Я не думаю…

— Мелани Линн Прескотт?

Спасена незнакомцем. Я обернулась посмотреть, кто ко мне обращается, судорожно вздохнула и отступила назад. Тодд положил руку мне на плечо, и я ее не скинула.

В книгах мужчин всегда описывают загадочными и опасными, и теперь я знаю, что это означает. Мужчина, стоявший передо мной, был настолько хорош, что мне хотелось одновременно дотронуться до него и убежать прочь. Настоящий красавец с угольно-черными волосами и подбородком кинозвезды.

Я чуть не застонала… ну ладно, я и в самом деле застонала, но достаточно быстро сумела подавить этот звук. Проглотив его, я еще раз порадовалась тому, что рука Тодда лежит на моем плече. У незнакомца были очень странные глаза — они показались мне жестокими и пустыми и без всякой видимой причины напугали меня до полусмерти.

— Вы ведь мисс Прескотт? — спросил он.

— О, ну да, это я, верно.

Голос незнакомца был сладким, точно мед, и если бы не глаза…

— А вы кто такой? — поинтересовался Тодд.

— У меня для вас письмо, — сказал таинственный незнакомец, не обращая на Тодда ни малейшего внимания.

Затем он шагнул ко мне и протянул конверт из манильской бумаги.

— Что это? — спросила я.

Он улыбнулся, но улыбка нисколько не преобразила его лица.

— Я не могу сказать. Полагаю, вам стоит его открыть.

Затем он прикоснулся пальцем ко лбу, словно приподнимая воображаемую шляпу, повернулся и ушел, а я осталась стоять в полной растерянности, держа конверт в руке.

Я нахмурилась (должна сказать, что это выражение лица совсем мне не идет) и, не в силах терпеть до дома, надорвала конверт. Внутри оказался большой кусок коричневой бумаги, выглядевший так, словно его оторвали от упаковочного пакета из бакалейного магазина. Я вытащила его из конверта и тут же увидела значки. Вот это да!

Хотя я и обожаю подобные штучки, однако, признаюсь, была слегка озадачена. Я не имела ни малейшего представления, кто и зачем прислал мне зашифрованное послание, но кто бы это ни был, он хорошо меня знал. Я специализируюсь в математике и истории. Многих людей такое сочетание удивляет. Считается, что математики не могут думать ни о чем, кроме своих вычислений. Дурацкий стереотип, вроде того, что блондинки любят веселиться. Я блондинка, так что поверьте мне: эта старая поговорка не содержит ни капли правды. (Впрочем, должна заметить, что в тех случаях, когда волосы не оправдывают ожиданий, математика оказывается очень даже полезной. Возьмем, к примеру, вечеринки. Как только разговор затихает, я могу поразить и заинтриговать окружающих фракталами, числами Фибоначчи или логическими играми Смаллиана[4]. И тогда я становлюсь душой компании.)