Последняя сделка - Майкл Ридпат

Я протянул руку и прикоснулся к ее ладони. Никто из множества окружающих нас людей, похоже, не заметил горестного состояния Лайзы. Мне казалось, что шум голосов создает в зале фон и служит завесой, обеспечивая нам островок уединения.

Лайза высморкалась, и слезы прекратились.

— Как мне хочется узнать, кто его убил, — сказала она.

— Скорее всего какой-нибудь грабитель. Дом стоит на отшибе. Может быть, преступник решил, что сможет незаметно обокрасть жилье, а Фрэнк застал его врасплох.

— Думаю, полиция пока не вышла на след. Иначе мы об этом услышали бы.

— Да, кстати. По-моему, я тебе еще не говорил. Пару дней назад меня в офисе навестил сержант Маони.

— И что он сказал?

— Задал пару вопросов о том, где я находился после того, как покинул дом твоего отца. Похоже, в то время, когда я прогуливался по пляжу, Фрэнк беседовал по телефону с Джоном. Маони пытался найти объективные подтверждения моему рассказу.

— И удачно?

— Он не нашел никого, кто видел бы меня на пляже. У меня сложилось впечатление, что сержант в расследовании не продвинулся. Я по-прежнему остаюсь у него подозреваемым номер один.

— О, Саймон! — Лайза стиснула мою руку.

— Ты рассказала ему о процессе, который ведет Хелен?

— Да. А это имеет какое-нибудь значение? Он тебя о ней расспрашивал?

— Да. Сержант сказал, что Фрэнк умер весьма для меня удачно, и теперь мы можем позволить себе подать апелляцию. Мне становится тошно, когда я об этом вспоминаю.

— Прости, Саймон. Он спрашивал меня о деньгах и интересовался, не было ли между вами в связи с этим каких-нибудь разногласий. Я подумала, что лучше будет сказать ему всю правду.

— Все правильно, — улыбнулся я. — Всегда лучше говорить правду. Если нас поймают на том, что мы что-то скрываем, будет еще хуже.

— Не беспокойся, Саймон. У них против тебя нет никаких улик.

— Ты, наверное, хочешь сказать, вещественных доказательств. Однако надо признать, что я несколько обеспокоен. — Официант принес нам бутылку кьянти, и я наполнил вином бокалы. — Маони совершенно определенно положил на меня глаз. Возможно, потому, что я англичанин. Или, вернее, из-за того, что мне пришлось служить в Северной Ирландии.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Он спросил, не приходилось ли мне убивать людей, и я ответил, что приходилось. В Ирландии.

— Вполне возможно, — пожала плечами Лайза. — Сержант, вне сомнения, ирландец. Несмотря на мирное соглашение, множество людей в этом городе по-прежнему испытывают симпатию к Ирландской революционной армии.

Я вздохнул.

— Эдди считает, что это сделал ты, — сказала Лайза, бросив на меня короткий взгляд.

— Не может быть! — воскликнул я, с трудом удержавшись от того, чтобы в полной мере не высказать все, что я думаю об Эдди. Дело в том, что, по мнению Лайзы, Эдди вообще не ошибался. Судя по всему, она с большой неохотой поделилась со мной подозрениями брата в мой адрес. — Но он же ошибается! Ты согласна?

— Да, — ответила Лайза, смущенно на меня глядя. — Я знаю, что он ошибается. Но должна признаться, что в последние два дня, в самые черные моменты своей жизни, у меня возникали сомнения. Ты был там, у тебя возникла ссора с папой, ты умеешь пользоваться оружием и знаешь, что я должна унаследовать много денег. Ведь всем известно, что убийцей часто оказывается тот, кто последним видел жертву живой.

— Ну и кто же тебе это все сообщил?

— Эдди.

Мне снова удалось подавить в себе желание высказать ей все, что я думаю об идиотских теориях ее братца. Лайза хотела верить не Эдди, а мне, и желала услышать от меня убедительные доводы.

— Лайза, ты видела меня сразу после встречи с Фрэнком. Неужели я был похож на человека, который только что его застрелил?

— Нет. Ну конечно, нет. Не волнуйся, Саймон. Я знаю, что ты не имеешь к этому ни малейшего отношения. Эдди ошибается, и я очень сожалею о своих сомнениях.

Чтоб он сдох, этот Эдди! Парень ощущает вину за то, что так скверно относился к отцу все последние годы, и его инстинкты заставляют искать виновного в смерти отца на стороне. Виновным должен быть человек, которого он знает и кому не доверяет. Одним словом, таким человеком должен оказаться я. Поскольку полиция рассматривала все версии, а мое поведение и обстоятельства гибели отца соответствовали жалким познаниям Эдди в криминологии, я превратился в идеального кандидата на роль убийцы.

Близость Лайзы с братом меня нисколько не удивляла. Он всегда заботился о сестре и неизменно протягивал ей руку помощи, когда для нее наступали трудные времена. Я был благодарен ему за поддержку женщины, которую любил, но не мог позволить этому типу настраивать против меня Лайзу.

Подали горячее, и беседа потекла по другому руслу. За весь вечер мы ни разу не упомянули о Фрэнке, «Бостонских пептидах» или «Био Один». Пару часов мы оставались такими, какими были до смерти Фрэнка, затем покинули ресторан и решили подняться пешком по склону холма к монументу на Банкер-Хилл.

Для октября вечер был очень теплым, и мы сели на зеленую траву под высоким обелиском, отделенным от остального мира металлической оградой. За широкой темной полосой Чарлз-ривер светился огнями Бостон.

— Мне здесь нравится, — заметил я.

— Очень странно, — сказала Лайза, — учитывая то, сколько красных мундиров нашли здесь свой конец.

— От рук злобных неплательщиков налогов, — добавил я.

— Неуплата налогов является славной американской традицией, — торжественно произнесла Лайза. — И традицию эту с гордостью несут через века самые богатые граждане нашей страны.

— Но разве битва разворачивалась здесь, а не в нескольких сотнях ярдах от этого места?

— Ты слишком много знаешь.

Я лег на спину и стал смотреть на устремленный в небо обелиск.

— Нет, серьезно, здесь везде несколько сотен лет назад что-то происходило. Особенно это чувствуешь, разгуливая по улицам Бостона. Там легко можно представить, как в гавань входят клиперы, а в парке Коммон фермеры пасут коров. К сожалению, очень многие места в Америке не имеют истории. Американцы склонны мгновенно выбрасывать из памяти все, что стояло на месте только что построенного и сверкающего стеклом торгового центра. Но только не здесь. Не в Бостоне. И как я уже неоднократно говорил, это мне нравится.

— Мне тоже, — сказала Лайза, награждая меня поцелуем.