В зеркале Фауста - Артур Гедеон

– Хорошо. Я дам вам время освоиться. Итак, говорите, Горислав Игоревич, зачем позвали. Я же как золотая рыбка из той сказки: меня просто так кликать не стоит. Только для больших дел.

Горецкий понимал, что шутки подошли к концу и пора брать быка за рога.

– Уже сегодня вечером будет новая встреча в клубе эзотериков – «Звезда Востока».

– Да, там собирается интересный народ, – кивнула Лилит. – Некоторых я бы отметила особо. Хозяйку салона в первую очередь. Что дальше?

– Помните, я сказал, чего хочу помимо прочего? Когда признавался вам в своих желаниях. Я сказал, что хочу повелевать и управлять некоторыми людьми. Пленять, обескураживать, покупать их с потрохами! Помните?

– Как не помнить, – усмехнулась его гостья.

– Так вот, я хочу утереть нос одному человеку.

– Мужчине? Женщине?

– Женщине… Чему вы улыбаетесь?

– Аделаиде Марковне Калюжной? Хозяйке салона? Восточной красавице, ворожее. Повелительнице стеклянного шара. Я верно все поняла?

– Откуда вы?.. – Он осекся. – Простите…

Какой был смысл спрашивать его гостью об этом. Она просто знала, и все тут.

– Да нет, ничего. Я в общих чертах знаю вашу историю. Она сильна, эта Аделаида Марковна. Ее волшебный шар – это что-то. Но вы будете неповторимы, клянусь вам.

– Правда?

– Еще какая правда. Получите от меня пару-тройку инструкций – и вперед. Но зачем вам нужна там ваша девочка, Юленька?

– Пусть восхитится мной. А проклятая Аделаида пусть мучается. Черт возьми, Лилит, я хочу, чтобы она мучилась! Я могу на это рассчитывать?

– Я все сделаю, Горислав Игоревич, положитесь на меня. То, что вы просите, это мой главный дар. – Ее улыбка обещала столь многое. – Мое призвание. Вам позавидуют все иллюзионисты мира.

Часть третья

Проклятая библиотека

Глава первая

Танец Маты Хари

Вечером они с Юленькой были на месте, у высотки на Котельнической набережной, где Яуза впадала в Москву-реку. Во второй половине дня замело, а теперь и вовсе снежные вихри крутились на остановках, около подъездов, гуляли по тротуарам. Юленька куталась в шубку, стянув капюшон под подбородком, отчего походила, когда щурилась, на маленькую девочку-эскимоску.

– Она в этой башне живет? – спросила она.

– И живет, и ворожит, – кивнул Горецкий.

Огромная квартира в центре Москвы, да еще в центральной части высотки, досталась Калюжной от дедушки-генерала и бабушки-актрисы. Их единственная дочь, тоже актриса, личность экзальтированная, родила одну только дочь, и ту вне брака и неясно, от кого, и назвала ее в честь многочисленных королев Европы, в разное время носивших это имя, а дочке неизменно внушала, что ее имя переводится как «благородная», и она должна с честью носить его. Аделаида не пошла по стопам бабушки и матери, хотя за красоту и артистичность ей пророчили счастливую карьеру и успех в кино. Она окончила цирковое училище, даже успела поездить по гастролям: ходила по трапеции, стоя скакала на лошади, танцевала с кольцами, забиралась под купол цирка и бросалась вниз, разве что не глотала шпаги, но вовремя бросила шоу-бизнес. Свои творческие способности она совсем неожиданно направила в иное русло – в эзотерику. Тянуло ее от ослепительного света софитов на темную сторону луны. И потом, бабушка ее гадала, и здорово выходило у старушки, и мать гадала, а у этой получалось еще лучше, и внучка решила использовать фамильное искусство как свое оружие.

Ее увлекало все: игральные карты, всякого рода предсказания, гадания на воске, карты Таро, зеркала, но более всего она влюбилась в таинство, переданное ей по наследству, – на Рождество и старый Новый год она приглашала близких друзей, выкладывала на стол круг с алфавитом и заставляла его вертеться. Стрелка указывала на буквы, из тех рождались предложения и слова. Тайный телеграфист Вселенной, из потустороннего мира, настукивал ей свои послания. Изумленные свидетели спрашивали: «Как это происходит, Аделаида? Кто это делает?» – «Разумеется, призраки», – отвечала она. Аделаида призывала души усопших отвечать на самые сокровенные вопросы. И надо сказать, у нее это получалось. Очень скоро ее дом окрестили салоном, и Аделаида стала знаменитой прорицательницей. Ее даже в шутку, хотя и всерьез тоже, прозвали «Пифия с Котельничьей». Тут стоило бы добавить, что Аделаида была смертельно, именно – убийственно смертельно! – привлекательна: фигура восточной танцовщицы, лицо Саломеи, черные смоляные волосы до ягодиц и черные, чуть раскосые глаза. Эта внешность досталась ей от того самого таинственного отца, от которого мать Аделаиды, давно покончившая жизнь самоубийством, даже фотографии не оставила. Иногда говорили, что ее мать понесла от дьявола. И шутили, и не шутили одновременно. Кто ее знает? А еще Аделаиду никогда не оставляли мужчины – бросала она. Тем более что она любила мужчин, была темпераментна, своенравна и чудовищно ветрена. Любовь воспламеняла ее сердце, огонь зажигал ее несравненное тело, но когда чувства проходили, то она становилась холоднее льда. Брошенные любовники не раз грозились убить ее и себя, но она, смеясь, говорила, что береженая от рождения, а они могут делать с собой что им захочется. И добавляла, так, на всякий случай, что как ее жизнь была их мучением при жизни, так ее смерть станет их проклятием в загробном мире. Насладились ею, так пусть отойдут в сторону и дадут дорогу другим. Что за эгоизм, в самом-то деле?

Вот такой «повелительницей вселенной», как она любила в шутку сама называть себя, лет пятнадцать назад она и встретилась пятидесятилетнему профессору Горецкому. Ей, соответственно, было тридцать. Вспышка, взрыв! Она влюбила в себя, отвечала щедро, этой щедростью поработила, но пришло время забирать все сокровища назад. Так она и разбила его сердце. Потому что он уже накрепко сросся с ней, как дерево с плодоносной землей. А тут его выкорчевали и бросили с корявыми изодранными корнями лежать на боку, сохнуть и подыхать.

«А ведь я предупреждала тебя, Горецкий, – говорила она, – что я не была и не буду ничьей собственностью и что сердце мое дикое, непостоянное и неприручаемое». – «Я думал, это просто красивые слова, – ответил он тогда ей. – Бравада красавицы». – «И напрасно ты так думал. Иногда женщинам стоит верить и слушать их». Она предложила остаться друзьями, но он только горько усмехнулся. Видеть ее с другими мужчинами? Да лучше сразу сдохнуть. Но это было не все обидное, что она сказала ему при окончательном разрыве. «Давай говорить откровенно, – уже снисходительно заявила она, – твоя жизнь медленно катится к закату, а моя только идет на рассвет; я о физической стороне наших отношений. Ты затухаешь, увы, а я даже еще не