Фабрика кроликов - Маршалл Кэрп

– Я «падлоидов» не читаю.

– Поверь на слово. Es verdad.[16]Так вот, я подумал, может, ты выделишь мне четыре, от силы пять лимонов? Тогда бы я купил хорошенький домик к тебе поближе. Соседями были бы.

– Идея неплохая, но требует проработки. Пусть твои люди свяжутся с моими.

– Люди? – покачал головой Мэнни. – С людями-то вся и закавыка. У них телефона нету. – Мэнни и Ронни рассмеялись одновременно, словно закадычные друзья. Один живет в доме за десять миллионов долларов, другой – в коробке из-под холодильника, а так никакой разницы.

Следующей подошла негритянка в линялых «левисах» и желтой футболке. Беатрис Темплтон было тридцать шесть лет, двадцать из которых она провела на улицах Лос-Анджелеса. Левой рукой Беатрис протянула миску, правую держала у рта.

– Готовься морально, – произнесла она.

– Всегда готов. – Ронни приложил руку к сердцу. – Не томи.

– Встречайте: зубы! – воскликнула Беатрис и быстро убрала руку, открыв два ряда ослепительных патентованных зубов. Несколько человек отвлеклись от тарелок, но в следующую секунду уже снова активно заработали пластиковыми вилками. В этом помещение вечно кто-нибудь да кричит. Поесть спокойно не дают. – Ронни, я наконец-то вставила зубы!

– Беатрис, ты настоящая красавица. – И Ронни одарил негритянку взглядом столь нежным, что миллионы женщин, окажись они поблизости, с досады порвали бы ее в клочья.

По видавшему виды темному лицу заструились слезы.

– Ронни, я чувствую себя красавицей. Благослови тебя Господь. Ты мой Белый Рыцарь. Мне никогда тебя не отблагодарить.

– Ну что ты, Беатрис, какая благодарность. Мой друг Сэнди – стоматолог. Он обожает вставлять зубы.

– Да, он делал зубы Хэлли Бери, Джей Ло, Джанет Джексон, а теперь к звездному списку может добавить Беатрис Темплтон.

– Спорим, Сэнди уже на весь город о тебе растрезвонил. Тщеславие его погубит. – Ронни счистил в миску добрую порцию омлета.

– Думаешь? – спросила Беатрис, по-голливудски отклячив бедро и сверкая зубами.

– Уверен. Какой интерес трудиться над улыбкой звезды? Разница будет почти незаметна. А вот попробуй-ка из девушки вроде тебя сделай красотку.

Беатрис взвизгнула:

– У него получилось!.. Я люблю тебя, Ронни.

Следующим в очереди стоял весьма странный тип. Высокий, белый, лет сорока; впечатление, будто из Мексики пешком шел, причем без бритвы и шампуня. На типе были грязные хлопчатобумажные штаны, клетчатая рубашка и плащ – мешковатый, просторный, в стиле детектива Коломбо. Ронни прежде не видел этого бродягу.

– Привет, – улыбнулся он. – Меня зовут Ронни. Добро пожаловать в бесплатную столовую.

– Марк, – представился бродяга, не отрывая взгляда от собственных кроссовок.

Как и положено актеру, Ронни изучал манеру говорить и язык жестов. Он всегда удивлялся своему агенту, Сиду Реснику: ростом Сид был пять футов два дюйма, однако в любое помещение входил, расправив плечи и откинув голову. Будучи коротышкой, Сид не ощущал себя коротышкой и не вел себя как коротышка.

Поведение Марка, напротив, ничем не отличалось от поведения большинства долговязых парней, попавших в помещение с низким потолком. Марк втянул голову в плечи, словно желая не слишком бросаться в глаза.

– Ты тут первый раз? – спросил Ронни.

– Да, – буркнул долговязый, по-прежнему не глядя Ронни в глаза, и поспешно добавил, словно ему не терпелось скорее закончить разговор: – Можно мне омлета?

Однако Ронни уже вошел в роль защитника обиженных судьбой. Человек нуждается в помощи, а Ронни никогда не отворачивался от новичков.

– Откуда ты родом, Марк?

– Из Мунстера.

– Это который в Индиане? Не может быть! Я сам родился и вырос в Мунстере. Мои родители до сих пор там живут. У них дом в Холмане.

– Знаю. Я вел в старших классах физкультуру. Уже после того, как вы уехали в Лос-Анджелес. В городе только и разговоров было, что о вас. Вы как раз снимались в программе «Эфир навыворот», когда я пришел работать в школу.

– Мы с женой в июне поедем в Мунстер на вечер встречи выпускников.

– Вы-то поедете, – пробормотал Марк. – А вот мне туда путь заказан. Не желают они иметь дела с типами, осужденными за хранение кокаина.

– Печально, – произнес Ронни, и половник в его руке дрогнул. – Впрочем, не важно, что ты совершил в прошлом. Главное, что сейчас ты на правильном пути. У нас тут хватает парней с судимостями. Они собираются ежедневно в полдень. Я с удовольствием тебя с ними познакомлю.

– Не хочу быть обузой…

– Какая обуза! Мы здесь для того, чтобы помогать оступившимся. Я полностью к твоим услугам.

– Тогда положите мне еще пару сосисок.

Ронни выполнил просьбу.

– Приятно было поговорить с земляком. Правда, доложу я тебе, акцент-то у тебя какой-то не такой. Откуда ты родом, только честно?

– Из Восточной Европы. Из-за наркоты нигде надолго не задерживаюсь… – Марк снова уставился на свои видавшие виды кроссовки. – Рад был познакомиться. Физкультпривет.

– Физкультпривет, – отвечал Ронни, копируя интонацию. Он смотрел в сутулую спину Марка и думал: «Славный парень. Интересно, встретимся ли мы еще?»

Они встретились. Через сорок минут Марк нагнал Ронни на стоянке и попросил уделить ему несколько минут.

– Как знать, может, вам удастся наставить меня на путь истинный, – усмехнулся он.

«Проняло!» – мысленно восторжествовал Ронни, и они пошли к пальмовой роще, чтобы поговорить без свидетелей.

Вдали от любопытных глаз, досужих ушей и болтливых языков человек, назвавшийся Марком из Мунстера, что в Индиане, выхватил из-под своего замызганного плаща бейсбольную биту и ударил Ронни по голове.

– Спасибо за прекрасный завтрак, – произнес он, располагая забрызганную мозгами биту рядом с тем бесформенным, окровавленным, жутким, что еще несколько секунд назад было двадцать третьей из ста самых влиятельных персон Голливуда.