Бей в точку - Джош Бейзел

— Я отсчитаю от пяти до одного, — говорит анестезиолог. — Когда я скажу «один», вы уснете.

— Нашли младенца, мать вашу, — огрызается Скилланте.

Спустя две секунды он уже в отрубе, и анестезиолог сует ему в горло изогнутый ларингоскоп, напоминающий клюв цапли. Вскоре к ларингоскопу добавляется респираторная трубка, и вот уже Скилланте, выражаясь на профессиональном жаргоне, «сосет фаллоимитатор.» Проверив, хорошо ли поступает воздух, анестезиолог закапывает больному в глаза и с помощью скотча задраивает веки. После чего помещает голову больного в пластиковый мешок, из которого торчит дыхательная трубка. Теперь Скилланте похож на труп в анатомичке мединститута: там тоже держат голову в пластиковом мешке, чтобы она не высохла до начала практических занятий.

Пустую койку на колесиках, еще недавно принадлежавшую Скилланте, я вывожу в холл, откуда ее вскоре свистнут, чтобы отдать другому больному — не исключено, что с тем же постельным бельем. А что прикажете мне делать? Приковывать ее цепью, как велосипед? Вернувшись в операционную, я распинаю Скилланте на столе с помощью застежек-липучек, как это делают в фильме про какого-нибудь монстра.

— Стол, случайно, не электрический? — спрашиваю я.

Моя хохма вызывает чей-то смешок.

Операционная сестра ножницами разрезает на больном халат, и нашим взорам открывается мошонка, достающая, как фартук, до середины бедер. Сестра берет в руки электробритву.

Медбрат в это время оборачивает конечности больного такими миниатюрными надувными матрасиками. Это чтобы Скилланте не получил обморожения — если, конечно, не забудут подать горячий воздух.

— Сэр, — за моей спиной подает голос один из моих студентов.

— Хочешь ассистировать? — спрашиваю.

— Да, сэр!

— Валяй. — Другому студенту я даю задание: — Иди проверь, при выпадении человека из окна какая высота считается полулетальной.

Затем я прошу медсестру соединить меня с доктором Френдли.

После пяти гудков в трубке раздается запыхавшийся голос, но вместо приветствия или каких-то приличествующих моменту слов я слышу:

— Я не настоящий отец! Шутка. Френдли на проводе.

— Это доктор Браун, — говорю в трубку. — Ваш пациент готов к операции.

— Кажется, вы сказали, что пациент готов к операции, — бурчит Френдли с порога. За ним тихой мышкой, в маске и шапочке, входит Стейси. Френдли держит перед собой мокрые руки, ладонями внутрь.

Вообще-то Скилланте готов, просто еще не укрыт бумажной простынкой.

Укрыть простынкой значит оставить открытым только то место, которое предстоит оперировать. Большинство хирургов предпочитает, чтобы это делали при них, — хотя бы убедишься, что больного по ошибке не положили лицом вниз.

Френдли явился на операцию в резиновых сапогах до колен, что у хирургов как-то не принято. Мне это сразу показалось плохим знаком.

Мытье рук — то, что Френдли сделал сейчас, а я сорока пятью минутами ранее, — самое приятное в сегодняшнем действе. В предоперационной комнате установлен железный умывальник. Достаточно задеть бедром край раковины, и из крана польется вода, причем горячая, невзирая на холодную температуру воздуха. Берешь из автомата губку, пропитанную йодом или синтетическим стерилизатором фирмы «Мартин-Уайтинг» (выбор за тобой, но вообще-то йодистая пахнет приятнее), срываешь с нее пластиковую упаковку и начинаешь смывать грязь, в том числе под ногтями. Всегда идешь снизу вверх, от кончиков пальцев к локтям, следя за тем, чтобы вода не стекала назад к пальцам. Хотя на эту процедуру отводится пять минут, ты управляешься за три — почти отпуск! — и тем же движением бедра выключаешь воду, а губку бросаешь в раковину. Потому что в ближайшие несколько часов заниматься уборкой тебе точно не грозит.

В операционной, где нас уже пятеро — доктор Френдли, операционная сестра, медбрат, мой студент-практикант и я, — так тесно, что почесать собственный зад уже большая проблема. Если на то пошло, нам нельзя трогать себя выше шеи и ниже пояса, а также прикасаться к чему-либо не голубого цвета.[56]

Доктор Френдли вытирает руки голубым полотенцем, после чего устраивает маленький танец, просовывая руки в прорези бумажного халата, который держит студент-практикант, влезая в перчатки, отрывая картонную карточку на передке халата (при этом пальцами можно браться исключительно за голубую половинку) и передавая ее другой сестре, которая держит ее, пока он оборачивается вокруг своей оси, с тем чтобы освободился ремешок и его можно было завязать на талии. Френдли проделывает все это со скучающим лицом, но меня не проведешь. Эти игры не приедаются.

— Кольчужные, — объявляет Френдли. Медбрат распечатывает пару кольчужных перчаток и кладет на голубой столик, откуда он их берет и натягивает поверх резиновых. Сводит пальцы вместе.

— Дайте мне дермагель, пару штук. — Он подмигивает мне. — Еще подхвачу СПИД. Видели на пальце у вашего пациента розовое кольцо? Гей, как пить дать.

Студент-практикант, коротышка филиппинец, закатывает глаза.

— Что? — обращается к нему Френдли. — Вы шокированы? Здесь нельзя произносить слово «гей»? Переживайте по этому поводу в свободное время. За работу. Констанция, включите, пожалуйста, музыку. — Это он уже операционной сестре.

Та направляется к стоящему на одной из тележек бум-боксу, и вскоре из динамиков раздается песня группы «U2» про то, как Мартин Лютер Кинг был застрелен ранним утром четвертого апреля.

Вообще-то Мартина Лютера Кинга застрелили вечером, даже по дублинскому времени, но «Великие хиты U2» для нас, медиков, это своего рода канон. Все хирурги-неафроамериканцы старше сорока постоянно слушают этот альбом. Хорошо хоть не «Coldplay»,[57]и на том спасибо.

Мы с операционной сестрой накрываем Скилланте голубой бумажной простынкой, в которой сестра вырезает ножницами кусок в районе брюшного отдела. На обнажившийся участок кладем квадрат из полимера, смоченного йодом. Полимер растворяется в морщинках кожи.

А в это время Френдли степлером пришпиливает листок бумаги к телу больного. Когда видишь это впервые, испытываешь шок, хотя этот ущерб несопоставим с хирургическим вмешательством, под чем подпишется любой зубр. А заодно и новички, желающие выглядеть зубрами.

Пока Френдли заканчивает приготовления, в операционную заглядывает еще один мой студент и говорит мне на ухо:

— Падение с пятого этажа заканчивается полулетальным исходом, сэр.

Иными словами, если из окна пятого этажа выбросить сто человек, половина из них выживут.