Анатомия страха - Джонатан Сантлоуфер

Свой приход Дики Маруэлл превратил в небольшую трехактную пьесу. В первом акте он появился в комнате для допросов свидетелей и снял плащ с щегольством Зорро. Весь второй акт был полностью посвящен сниманию перчаток, медленному и изящному. И наконец третий акт, где он преувеличенно долго изучал два совершенно одинаковых стула, затем уселся на один и картинно вздохнул.

Его попытки улыбнуться ни к чему не привели. Лицевые мышцы были закрепощены. Результат лазерной коррекции морщин. И все же я дал бы ему не менее восьмидесяти.

– Конечно, лучше, если бы мы поговорили где-нибудь в баре за коктейлем, – сказал он.

И тут я его узнал.

– Вы тот самый Дики Маруэлл? Я же видел все ваши фильмы на видео – «Дом, окропленный кровью», «Умри, умри, Дракула» и другие. Мой самый любимый – «Убийство восставшего из мертвых».

Маруэлл пришел в восторг.

– Даже не верится, что вы, молодой человек… ведь меня уже почти никто не помнит. Я давно ушел на покой, покинул Беверли-Хиллз. А… – Он махнул рукой.

Я хотел спросить, как это все было в пятидесятые, когда он пачками снимал свои дешевые фильмы ужасов, но мне платили совсем за другое и пришлось раскрыть блокнот.

Маруэлл внимательно смотрел на меня.

– А вы приятный мальчик, должен вам сказать. Имеете вид. И к тому же Родригес. Я уже вижу вас в кадре. Сейчас на латиносов большой спрос. Не обижайтесь, дорогой, но я уж по старинке. Да, я ушел из кино, однако, поверьте, не изменился. Чутье осталось. – Он сложил пальцами кадр и посмотрел через него на мое лицо. – Если бы я продолжал делать фильмы, то обязательно подписал бы с вами контракт. Без вопросов.

– Очередной фильм ужасов?

Маруэлл смотрел на меня через прямоугольник кадра.

– Уж в чем, в чем, а в лицах я разбираюсь. А у вас есть лицо.

– Я в этом не сомневался. Вижу его раза два-три в день.

– Но явно не сегодня утром. Когда вы в последний раз брились? Впрочем, не важно. Вид есть вид, и камера станет вас любить таким, какой выесть. Но все равно обещайте мне следить за собой.

Я пообещал, а потом попросил рассказать о правонарушителе.

– Правонарушитель… Это мне нравится. – Он драматически вздохнул. – Значит, у меня были гости, мы сидели в просмотровой комнате, я показывал им фильм «Горбатая гора». Рассадил своих бостонских приятелей и…

– Может, сразу перейдем к ограблению, мистер Маруэлл?

– Я режиссер, милейший, и сам знаю, когда и к чему переходить. И зовите меня Дики.

– Хорошо, Дики. Так что там с ограблением?

– После ухода гостей я почувствовал, что устал от всей этой болтовни, какая бывает на вечерниках, ну сами знаете.

Я не знал, но сообщать об этом не стал.

– В общем, я отправился прямо в постель. И проснулся ночью, не знаю, что меня разбудило. Смотрю, и – о Боже! – человек в черном комбинезоне – кстати, как будто прямо из фильма семидесятых, – так уверенно возится с моими вещами. И это происходит тут, в предместье Бостона. Я хочу сказать, что если бы подобное случилось в Беверли-Хиллз, в этом не было бы ничего удивительного, но…

– Мистер Маруэлл…

Он поднял палец.

– Дики.

– Извините, Дики. Человек в комбинезоне… вы можете его описать?

– У него был большой мешок, как у Санта-Клауса, и он положил туда золотой подсвечник, между прочим, подарок Винсента Прайса. Я притворился, будто сплю. Наверное, поэтому и остался жив.

Я вздохнул и начал задавать свои обычные вопросы: цвет кожи, форма лица и так далее, – и тут Маруэлл не подкачал.