Информатор - Тейлор Стивенс

Она утвердительно кивнула.

— И еще на нескольких местных языках.

— Мне нужен переводчик на вечер, — пояснил он. — Если ты справишься, то заработаешь пятьсот франков.

— Пятьсот франков — это большие деньги, если нужен просто человек, изъясняющийся на фанге, — ответила она не поворачиваясь. — За десять тысяч африканских франков ты можешь нанять официанта из «Ла Бализ».

Он улыбнулся.

— Верно, но ты не похожа на человека, говорящего на этом языке. И самое главное — мне нужен тот, кому можно доверять.

Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза — казалось, она хочет прочитать его мысли.

— А ты можешь мне доверять?

— Я не знаю, — признался он. — Как ты сама-то думаешь?

На уголках ее губ обозначилась улыбка.

— Чтобы выяснить это, тебе придется заплатить мне пятьсот франков.

Встреча состоялась в дворике здания на окраине города, в разгар сезона использовавшегося как гостиница. Тишину нарушали звуки бесед, смеха и ритмичной африканской музыки, доносившейся из динамиков радиоприемника. В воздухе стоял запах жареного мяса и дыма костров, используемых для приготовления пиши.

Поручение Бейярда сводилось только к одному — сидеть и внимательно слушать, что говорилось вокруг. Когда они проходили по вестибюлю, направляясь к дворику, она отозвала его в сторону и предупредила о том, что если он заключит сделку, то его застрелят.

Встреча проходила на повышенных тонах и изобиловала угрозами. Общались они, вскоре перейдя на крик, на плохом французском и покинули гостиницу, так и не заключив сделки. Однако уже на парковке он предложил ей постоянную работу.

В ответ она пристально на него посмотрела, а потом отвернулась к окну. Глядя на улицу, она помолчала и наконец объявила:

— Я знаю, кто ты, чем занимаешься и что означает на тебя работать.

— Не торопись, подумай. А завтра мы вернемся к этому вопросу.

На следующее утро он пригласил Андреаса на завтрак и, порасспросив о Ванессе, удивился, узнав, что их связь выходила далеко за пределы юношеского увлечения, хотя именно так ее воспринимали родители Папандопулоса.

— Она твоего возраста? — спросил Бейярд.

Андреас смущенно поднял глаза:

— Моложе.

— Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать?

— Четырнадцать.

Бейярд присвистнул.

— А ее родители? Они знают?

— Знают. Она от них не скрывает. Иногда мне кажется, что она меня использует, чтобы досадить им. А мне что? Я не против. — Он застенчиво улыбнулся. — Она пригласила меня к себе домой на Рождество, чтобы познакомить с ними, и, клянусь, устроила ночью самый шумный и дикий секс в моей жизни. И все это в шести дюймах от родителей, как бы дремавших за стенкой. В общем, они точно знают.

— И им все равно?

— Конечно, нет! Но что они могут сделать?

— Отправить домой! К родственникам! Урезать в деньгах!

— Она отказывается возвращаться домой, уже сейчас живет у друзей семьи, и даже если ее ограничат в деньгах, она найдет способ их раздобыть. — Андреас пожал плечами. — Так что отец ей не перечит. Думаю, что это психологический шантаж.

Бейярд повторил свое предложение за обедом. В случае согласия он обещал оплатить все ее текущие расходы, профинансировать любой курс заочного обучения на выбор и начислять на ее счет процент от каждой сделки. Она не ответила сразу, обещала подумать и предложила встретиться на следующий день. Когда он явился, то выяснилось, что ее уже нет на Криби.

Ему потребовалось несколько дней, чтобы разыскать ее в Дуале. Она не стала извиняться, а просто объявила, что согласна стать его партнером, если будет увеличен ее процент. Когда он отказался, она просто пожала плечами, и ему ничего не оставалось, кроме как уступить.

Он перевез ее в свой дом на пляже и показал, что и как надо делать. Они редко виделись, если работы не было. В остальных случаях она постоянно находилась рядом, играя роль молчаливого партнера, с поразительной способностью все подмечающего, и переводчика, чьи услуги стоили намного дороже причитающейся ей доли прибыли.

Позже, когда напряжение, вызванное заключенной между ними сделкой, осталось позади, а деньги были надежно спрятаны, они обычно засиживались до глубокой ночи, разговаривая и выпивая. Он научил ее играть в шахматы, а она не переставала его удивлять своими наблюдениями в самых разных сферах. Он научил ее разбираться в хороших винах и ценить их вкус, приобщил к классической музыке, а она рассказывала ему местные легенды и устраивала богословские диспуты. Очень часто их беседы были чисто философскими по своей тематике.

Спустя почти год он узнал, что она все подстроила, а за несколько месяцев до их встречи тщательно изучила его характер и образ жизни. Она собрала информацию, представлявшую откровение для него самого, все проанализировала, выяснила его сильные и слабые стороны и действительно использовала Андреаса — но вовсе не для того, чтобы досадить родителям, а чтобы он познакомил ее с Бейярдом. Зная, что братья наверняка станут болтать, она намеренно рассказывала им то, что считала полезным и способным вызвать его интерес. Она знала, что настанет день, когда он явится на нее посмотреть, и соорудила для него соответствующую приманку. В результате она получила именно то, к чему стремилась: независимость и деньги.

Он от души повеселился: ему даже было приятно, что его, такого прожженного аналитика и стратега, так ловко провели и использовали. Но с той самой ночи он стал относиться к ней иначе — как к равной. Именно тогда он понял, что она уже не была той нескладной девчонкой, которую он привел когда-то в свой дом. Из неуклюжего подростка она превратилась в весьма привлекательную женщину, и вместе с осознанием этого к нему пришло желание обладать ею. Но понял он это позже. Тогда ему просто хотелось переспать с ней и стать хозяином ее души и тела.

Она устроилась на кушетке, укрывшись тонким одеялом, из-под которого выглядывали длинные ноги. Он опустился рядом на колени, наблюдая, как она спит, и ощущая щекой тепло ее дыхания. Ему было ясно, что и ей приходится переживать подобные чувства. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но тут же отдернул. Это было волевым и продуманным решением. Оно не имело ничего общего с нормами добра или морали: он жил по своим правилам и получал то, что ему было нужно, не задумываясь, насколько это жестоко или неэтично, потому что подобные категории не имели для него никакого значения. Он был просто объективной реальностью, лишенной каких-либо претензий, и не нуждался в оправданиях. Вся его жизнь была удивительным сплавом варварства и культуры. До сих пор он никогда не отказывал себе ни в чем ради какой-то абстрактной альтернативы. И если бы он только знал, какую боль ему принесет решение поступить не так, как он привык, отнесся бы ко всему более серьезно.