Убийство по-французски - Мартин О'Брайен

— Хорошо, но он прекрасно ориентируется.

Жако уставился на нее.

— Фонтан в Лоншане, — напомнила мадам Боннефуа. — Он знал, что сможет пройти к фонтану в темноте. Что часть его уходит за ограду. И смотрит на небольшую парковую зону. Легко подогнать машину и перенести тело из багажника в воду. Еще он знает, что по периметру нет камер слежения. А при наличии каскадов и переливов никто не услышит всплеска.

— Вы выполняете домашнюю работу.

— Я стараюсь быть в курсе.

— Что ж, вы правы. Он и в самом деле ориентируется. Но это не обязательно делает из него марсельца. Например, первое убийство. Учительница Баллард. Он убивает жертву в стенах ее дома, топит в ванне. Не переносит тела оттуда. Где убил, там и оставил. Потому что это самый простой вариант. Потом, месяц спустя, Грез оказывается в Лоншане. Но она не утонула там, вспомните. Я предполагаю, что он разделался с ней у себя, а потом сбросил в воду. К сегодняшнему дню у него было время осмотреться, выбрать места, где он может насладиться, чтобы никто его не побеспокоил. Вроде озера в Салон-де-Витри. Вроде «Аква-Сите».

— Значит, если вы считаете, что он иногородний, то, полагаю, уже направили запросы в другие департаменты? Поискать сходные случаи?

Жако кивнул:

— Мы начали с других прибрежных городов — Ницца, Тулон, Ла-Рошель, Шербур, Гавр. И мест на реках и озерах — Бордо, Нант, Аннеси. Разослали запросы практически повсюду, где имеется выход к воде.

— И?.. Удачно?

Жако развел руками:

— Вам хорошо известно, как и мне, что никогда не добьешься полной информации. Одно полицейское начальство редко любит признаваться другому, что оно могло прошляпить что-то, а расследование было поверхностным и непрофессиональным. Но при этом мы наткнулись на пять или шесть дел, которые могут подкрепить версию о том, что убийца перемещается. В Шербуре, например, в течение пяти недель к берегу прибило пять трупов — зимой, так что они не купались. Но больше ничего. След остыл. Спустя четыре месяца то же самое началось в Ла-Рошеле, потом прекратилось.

— И те трупы в Шербуре, Ла-Рошеле — все были женщины?

Жако кивнул.

— И накачаны наркотиками?

— Трудно сказать, мадам. Чем дольше тело находится в воде, тем сложнее обнаружить определенные вещества, чтобы подтвердить злой умысел. Потенциальная улика... портится.

— А потенциальные убийства могут оказаться списанными как несчастные случаи. Так намного легче, чем начинать расследование, которое потребует сил и средств и, возможно, никуда не приведет.

— Боюсь, так и происходит в некоторых случаях. Но нельзя никого винить в том, что...

Мадам Боннефуа подняла руку. Она знала, что собирается сказать Жако, и слушать ей это не было нужды.

— Еще раз — что это за наркотическое вещество?

— Пронопразон.

— И?..

— И оно в крайней степени эффективно. В считанные секунды вырубает центральную нервную систему. Даже малая доза, скажем, в десять миллиграммов, отключает почти на шесть часов. Вы остаетесь в сознании, глаза открыты, но защитить себя не в состоянии. По словам патологоанатома, единственное, что жертвы могли делать, — это хихикать. Даже когда тонули.

— Я думаю, это мы утаим от прессы? — Мадам Боннефуа взглянула на него. — Его легко достать, этот пронопразон?

— Достаточно легко, если знать, где искать. Но он не продается в аптеках и не отпускается по рецептам. Только в больницах и медицинских центрах. И в некоторых крупных частных клиниках. Или еще в фармацевтической компании «Вильцер», которая его производит.

— Значит, вам придется проверять?..

— ...архивы компании на предмет увольнений, обиженных работников, воровства. Что ни назовете, все в списке. Что касается больниц и клиник, будем работать только с теми из служащих, кто имеет доступ к наркотику. Но, как я уже сказал, если знать, что ищешь, и быть готовым подождать, пока кто-нибудь не забудет запереть дверь в провизорскую... — Жако пожал плечами.

— А что насчет половых контактов?

Жако подался вперед.

— Довольно жестоко. С большим числом кровоподтеков.

— Кровоподтеков?

— Предположительно была борьба, прежде чем подействовал наркотик. Руки, плечи... В промежности. Плюс кровоподтеки между лопатками. Похоже, в это место упирались коленом или рукой, скорее всего во время утопления. И еще он силен. У одной жертвы он сдвинул позвонок. У другой отсутствует целый клок волос на темени.

— Как это получилось?

— Выглядит так, словно он оттягивал их головы назад, за волосы. Под действием пронопразона челюсть просто открывалась. Ее нельзя было контролировать. Не было возможности ее закрыть. Вода просто заливалась им в горло.

— Кровь? Слюна? Сперма? Что-нибудь для анализа ДНК?

— Ничего.

— Какие-нибудь волокна? Ногти?

— Все, что мы имеем, — немного неопрена. От жертвы из Салон-де-Витри.

— Он был в мокром гидрокостюме?

— В воде становится холодно, мадам.

Соланж Боннефуа вздохнула, оглядела кабинет.

— Значит, если мы предположим, что этот идиот иногородний, то где он отсиживается?

— Регистрационные записи в городских гостиницах за период больше месяца выдали сто шестьдесят вариантов. Все долговременные постояльцы, ни один из них не подходит на роль подозреваемого. И не нашли ни одного человека, который останавливался на более короткое время и постоянно менял отели.

— Аренда жилья за тот же период времени? Виллы, дома, квартиры?

Жако пожал плечами:

— Возможно. Но...

— Можете не рассказывать. Средства.

— Это слишком долго, мадам. Проверка гостиниц заняла десять дней. Проверка арендованного жилья займет много-много больше. И даже если предположить, что наш парень снимает жилье. Как я сказал, у нас просто нет ни времени, ни людей.

— Так каков следующий шаг? Что мне сказать прессе? Мэру? Торговой палате? Не говоря уже о моем боссе.

— Вы можете сказать им...

В эту минуту позвонила помощница мадам Боннефуа.

— Вам нужно быть в суде через пять минут, мадам.

Соланж Боннефуа взглянула на часы и оттолкнулась от стола.

— Боюсь, Даниель, нам придется остановиться на этом, — сказала она, поднимаясь с кресла, собирая бумаги и складывая их в кейс. — Хотя сомневаюсь, что это вас очень беспокоит. — Она по-товарищески улыбнулась Жако.

— Мне всегда приятно вас видеть, — ответил он. — Признаю, это трудное дело, и мне жаль, что я не могу сообщить вам что-нибудь... позитивное. Но я обещаю, мы его возьмем, мадам.