Бумажные призраки - Джулия Хиберлин

– Вы же сказали, что ознакомились с историей! – Она вытащила меня в коридор, и теперь на ее лице отражается лихорадочная работа мысли. – Так, слушайте. До конца месяца я сдала его комнату племяннику. За деньги.

Ага, насчет таинственного копа можно не волноваться. Если к Карлу действительно ходит какой-то полицейский, у миссис Ти есть свои веские причины его не пустить.

Она продумывает, как выкрутиться из сложившегося положения. Боится, что я дам задний ход. Я ведь любопытная, вечно всем интересуюсь. На что пойдут вырученные деньги, миссис Ти? Уж точно не на мебель фабрики «Гудвил», не на тушенку, бобы и самую дешевую арахисовую пасту, не на две уборные с ржавыми поручнями для инвалидов и не на «Ридерз дайджест», приклеенный скотчем к стене.

В этом доме новыми и крепкими выглядят только замки на входной двери и на шкафчиках с медикаментами. Телевизор покупали недавно, но он без торговой марки, работает четырнадцать часов в сутки и непрерывно издает предсмертный вой. Мне хочется подать на миссис Ти жалобу, однако лишние проблемы сейчас не нужны. Я планирую незаметно проскользнуть в ее жизнь и так же незаметно выскользнуть обратно.

Да и куда денется старуха в фате? Кто будет ее обнимать?

– Мы едем точно, – заверяю я хозяйку. – Мне просто интересно, не нападал ли он здесь на кого-нибудь с тех пор, как поступил.

– Смотря, что вы имеете в виду. Для этого сброда я планку не завышаю. Не обо всем докладываю, понимаете? Но с Карлом здешние обитатели почти не ссорятся. Чуют, что с ним шутки плохи. Да и его странных дружков никто не любит. – Она хихикает.

Опять новости! Какие еще дружки? Ни Карл, ни миссис Ти раньше не говорили, что у него бывают другие посетители. То есть его могут хватиться? Нет, сейчас нельзя об этом думать.

Карл достает из-под подушки что-то блестящее и металлическое, тут же прячет это в чемодан и захлопывает крышку.

– Я готов!

На нем «ливайсы», синяя рубашка, потертый кожаный ремень и тяжеленные сапоги-костоломы. Самая дорогая его вещь (уж я-то знаю, я обыскала эту комнату вдоль и поперек). Желание Карла произвести впечатление одновременно пугает меня и радует.

Он даже не пытается скрыть, что с нетерпением ждал поездки.

Ну да ничего. Я подготовилась.

– В последний день месяца чтобы были здесь как штык, – повторяет миссис Ти и поворачивается к Карлу: – А вы, мистер Фельдман, губу не раскатывайте: свобода вам больше не светит. Считайте, из гостиницы миссис Ти вас отпустила первый и последний раз.

Она провожает нас к выходу. Там уже выстроилась шеренга из бывших преступников: двое мужчин и три женщины. Одна фата, одна бейсболка «Чикаго Кабс», пара пушистых розовых тапочек, один голый торс, одна гавайская рубашка с пальмами. Двое убийц, один поджигатель, один педофил, один насильник. Все психически неуравновешенные или с диагнозом «деменция»: я изучала в Интернете информацию о судебных слушаниях по их делам, звонила социальным работникам, сплетничала после отбоя с поддатой миссис Ти.

Самая приятная из ее подопечных – в розовых тапочках. Она застрелила зятя через пять дней после того, как он жестоко изнасиловал и избил ее дочь. В семьдесят четыре она вышла на свободу, но к тому времени дочь уже лежала в могиле – некому оказалось застрелить ее очередного нерадивого муженька.

Миссис Ти наклоняется и, обдавая меня жарким дыханием, тихонько шепчет на ухо:

– Он будет клянчить у вас фотоаппарат. Вы ведь понимаете, что это плохая идея? В экстренном случае пусть примет таблетку из пузырька с красной крышкой. И передайте от меня привет Флориде.

Она накрепко запирает за нами дверь. Дело сделано.

Бесконечное бирюзовое море. Соль во рту и на коже. Никаких часов.

Вот только планы у меня совсем другие. И Карлу это известно.

Он уже обогнал меня футов на пятьдесят и одобрительно присвистывает, разглядывая наш черный «Бьюик». Я не говорила, что взяла машину в аренду (и что очень скоро мы сдадим ее обратно). Когда все закончится, Карл не сумеет меня выследить ни при каких обстоятельствах. Я стану лишь одним из миллиона перышек в его голове, которые он все ловит, ловит, но никак не может поймать.

Открываю багажник и нагибаюсь за чемоданом. Карл, даже глазом не моргнув, сам поднимает чемодан и закидывает его в багажник. Захлопывает дверцу. Я не удивлена. Он очень сильный и уже стал на пару дюймов выше, чем казался у миссис Ти. Выше и грознее. В отчете о приеме жильца миссис Ти указала его рост: пять футов одиннадцать дюймов. В старых полицейских отчетах стоят цифры 6’3”. И там, и там говорится, что через неделю ему исполнится шестьдесят два.

Карл открывает заднюю дверь и напоследок окидывает взглядом тюрьму миссис Ти – двухэтажный викторианский дом, покрытый, словно чешуей, облупленной серой краской. Соседские дома похожи на вылизанные дочиста рыбьи скелеты.

В одном из окон на втором этаже открывается ставня.

Карл жизнерадостно салютует двумя пальцами.

Паралич левой руки. Признаться, я очень рассчитывала на эти убедительные слова из медицинского заключения. Но Карл только что легко и непринужденно отсалютовал кому-то левой рукой. До сих пор в моем присутствии он все делал правой – и ею же он сейчас придерживает дверь машины.

Я подхожу, захлопываю заднюю дверь и открываю переднюю.

– Назад тебе нельзя, поедешь впереди. Сюда… – чуть не добавила «пап». Сюда, пап. Нормально я вошла в роль.

– Да я просто из вежливости.

Карл садится вперед, опускает стекло, с одобрением отмечает его мягкий и бесшумный ход. Снова поднимает. Опускает. Будто пробует свободу на вкус.

Затем кладет на консоль знакомый желтый листок.

– Это список условий. На случай, если ты забыла.

– Не забыла и не забуду.

Завожу машину. Трогаюсь. Полжизни я готовилась к встрече с Карлом, но теперь меня охватывает ужас: вдруг десяти дней окажется мало?