В зеркале Фауста - Артур Гедеон

– О чем, мэтр?

– Береги честь смолоду, вот о чем, – строго сказал как отрезал коротышка-старик. – Не лазай по всем альковам и постелям подряд, вот о чем это говорит, не ходи к потаскухам в бордели, где плодится всякая зараза – и для духа, и для тела. Выбери добрую девушку, желательно из альпийской деревни, куда не доберется никакая мерзость, женись на ней и будь счастлив до конца дней в окружении любящих детей и внуков. Понял?

Неттесгейм уже посмеивался поучениям старого мудреца.

– Да, мэтр, – удрученно вздохнул Герберт.

– В какой гостинице мы остановимся, кстати? – спросил Агриппа.

– Думаю, в «Золотом венце». Я хоть и давно там был, но воспоминания остались добрые. Там мягко стелют и спать не жестко, отличная кухня и до дворца Медичи рукой подать.

– Значит, едем в «Золотой венец».

Гостиница приняла их дружелюбно, а старый хозяин даже вспомнил Антония Августина, с которым загадочно пооткровенничал: «Ваша мазь, мэтр, спасла мое колено, частенько я вспоминаю вас добрым словом». – «Вот и будьте здоровы, сеньор Патрикелло, и мой поклон вашей супруге».

Они получили и хорошие номера, и отличный ужин с жирным каплуном на большом блюде, и три сорта итальянских вин. Обедали в комнате Аврелия Августина.

За столом, отхлебывая из кубка, ломая хлеб и потроша жирную петушиную ногу, Антоний Августин продолжал:

– И теперь хозяин Флоренции – бывший капитан-генерал, а ныне папа римский Климент Седьмой, в миру Джулио Медичи. Он энергично руководит людьми и процессами, но, как говорят злые языки, все у него сыплется из рук. Хотя это недалеко от истины. Он бросается то в один политической союз, то в другой, ищет друзей и союзников во всех сторонах света. Сейчас, например, он встал на сторону Франции и Венеции. Но опять же, как твердят злые языки, трон его зыбок, и ему нужна не только военная поддержка, но и доказательство крепости его власти. Сегодня папа принимает во дворце Медичи послов от иностранных государств, и птичка мне напела, мастер Неттесгейм, что там будет и наш друг.

– Доктор Фауст?

– Да. Именно он должен дать подтверждение того, что власть Климента Седьмого – священна и что сам Бог на его стороне.

– Будет явлено чудо?

Антоний Августин допил кубок одним махом:

– Несомненно!

И громко поставил его на стол.

– Но что же там будет? – вопросил Герберт, с измазанным жиром ртом и хлопающими глазами. – Мэтр?

– Понятия не имею, но мы станем свидетелями действия необычайного!

– А мы станем свидетелями? – спросил ученик Неттесгейма.

– А зачем, по-твоему, мы здесь, юноша? – спросил бодрый старик.

– Кстати, – кивнул ему же и рыцарственный хозяин. – Чего нам просто так колесить по Европе?

– А нас пропустят? – спросил Герберт.

– Нас пропустят, – кивнул старый мудрец и алхимик с пушистыми седыми волосами.

– Не сомневаюсь в этом, – тоже кивнул и Агриппа Неттесгейм. – Наполни-ка нам кубки, Герберт.

Тот немедленно выполнил указание господина.

– А когда все это случится?

– Думаю, завтра, – ответил тот. – Или послезавтра. Мне донесут из дворца. Уж поверьте на слово старику Антонию Августину, у меня много во Флоренции и учеников, и должников, и ушей! – сказал он и засмеялся, да так заливисто, что заботливому Неттесгейму пришлось еще долго отхлопывать его по спине, приговаривая: «Не стоит смеяться с набитым ртом, мэтр Августин! Иным Господь не прощает таких шалостей!» – «Только не мне, только не мне! – откашлявшись, ответил самонадеянный бодрый старичок. – У меня с Ним особый договор!»

Через день они поднимались по ступеням дворца Медичи. Все трое успели принарядиться на местных флорентийских рынках, где шелка и парча продавались в таком количестве, что тканями можно было укрыть все дворцы тосканской столицы, а драгоценностями – усыпать все крыши домов и вилл. Просидевший почти всю жизнь с библиотеках Герберт и в глаза не видел таких роскошеств и уже хотел было одеться как принц крови, но строгий Неттесгейм и себя, и слугу-секретаря одел в черное. Разве что позволил повесить на грудь золотую цепь, надеть огромный роскошный парчовый берет и нацепить пару перстней на пальцы.

– Скромность и умеренность в житейских нуждах и любовных страстях, вот те качества, что откроют дорогу пытливому уму, – нравоучительно сказал он. – Будь ненасытен только в двух вещах: в премудростях учебы и благодати Божьей!

– Слушайся учителя, юноша, – хитро подмигнул школяру бодрый старик, – и окажешься на вершине мира. С посохом и сумой, – с ядовитым смешком прибавил он.

Что и говорить, пошутить он любил.

Так они и вошли, принаряженные, среди других в палаццо Медичи, где уже было шумно и тесно, и все ждали послов Франции и Венеции и особого «венецианского подарка». Что это был за подарок, пока никто не знал. Но о нем шептались все в этой зале. Во-первых, никто не знал, что это такое, а во-вторых, за этим подарком прочно закрепилось определение: чудо! А чудеса, как известно, привлекают внимание и нищих, и вельмож, и даже предвзятых кардиналов и епископов, которых тут было предостаточно. Как-никак, а их патрон сейчас занимал главное место и в богатейшей Флоренции, и во всем католическом мире.

– Он должен быть где-то здесь, да, мэтр? – спросил Неттесгейм.

– Должен быть. Куда без него? Я сразу узнаю его, но пока не вижу. Но в чем я уверен точно, что «венецианский подарок» и доктор Фауст связаны напрямую! Подождем, мастер, подождем…

И вот появился Климент Седьмой, вошли послы иностранных союзных государств, были произнесены формальные речи. Затем в пиршественной зале за столами приглашенные подняли кубки за процветание Флоренции. Наконец настал черед и «венецианского подарка». На золотом блюде вынесли фолиант – роскошную толстую книгу в ярком сафьяновом переплете с золотыми уголками.

Ее вынес камердинер-распорядитель и низко поклонился – патрону, а потом всем остальным. И тут же рядом с ним появился другой человек, в черном кафтане, с длинными черными волосами по плечам, с толстой золотой цепью на груди.

– Позвольте представиться, – поклонился он. – Меня зовут Джованни де Фаустино, я доктор богословия, врач и белый маг.

– Это он! – горячо прошептал Антоний Августин спутникам.

– Разумеется, он, – кивнул Неттесгейм. – Лживый негодяй!

А гость палаццо Медичи продолжал:

– Пусть последняя моя профессия никак не смущает вас, уважаемые сеньоры. Когда я был маленьким мальчиком и стоял на паперти собора Святого Петра в Риме, ко мне спустился ангел и сказал, что мне будет дано излечивать недужных и страдающих, а еще предсказывать будущее. Для этого я должен вести смиренную