Четвертое июля - Максин Паэтро

Десять лет я не могла отвязаться от этой смерти. Кэроли была близка с моей сестрой. Получалось, что все это время я и убийца Джона Доу ходили рядом, пока наши пути не пересеклись в этой комнате.

— Кажется, приговоренным к смерти дают покурить. Можно, Линдси?

— Да, да, конечно, — пробормотала я. — Кури сколько хочешь.

На канцелярском шкафчике лежала нераспечатанная упаковка «Мальборо». Разорвав обертку, я достала пачку и небрежно бросила на стол вместе с коробком спичек.

Я пыталась сохранять невозмутимый вид, но мне очень хотелось услышать о мальчике, чью гибель я переживала и носила в себе столько лет.

— Спасибо, — кивнула Кэроли.

Прекрасная учительница, мать, защитница детей.

Она сорвала с пачки целлофановую пленку, сняла верхний вкладыш из фольги и вытащила сигарету. Ярко сверкнула спичка, и в воздухе запахло серой.

— Киту было двенадцать, когда он пришел в нашу школу, — произнесла она. — Столько же, сколько моему сыну Бобу. Оба были отличные ребята. Умные, способные.

Кэроли подробно описала появление Брайна Миллера — мальчика постарше, бродягу, сбежавшего из дома, который быстро завоевал ее доверие и стал воспитателем в их школе.

— Брайан постоянно насиловал их обоих, Боба и Кита, — не только телом, но и духом. У него был складной десантный нож. Он пригрозил, что превратит их в девчонок, если они заикнутся о том, что он с ними сделал.

На щеках Кэроли сверкнули слезы. Она помахала рукой, словно расплакалась только от дыма. Чашка с кофе задрожала. В комнате слышалось тихое шипение пленки, продолжавшей крутиться в магнитофоне.

Когда Кэроли возобновила рассказ, ее голос стал тише. Я наклонилась вперед, чтобы не упустить ни слова.

— Как только Брайан получил от мальчиков все, что ему хотелось, он исчез и унес с собой лучшее, что в них было, — невинность, достоинство и чистоту.

— Почему ты не позвонила в полицию?

— Я звонила. Но когда Боб рассказал мне обо всем, прошло уже много времени. Да и полицию не особенно интересовали беглецы из моей школы. Миновало много лет, прежде чем на лице Кита снова появилась улыбка. А с Бобом было еще хуже. Когда он вскрыл себе вены, я поняла: надо что-то делать.

Кэроли крутила ремешок своих ручных часов — грациозный, чисто женский жест, — но на ее лице было столько же гнева и страдания, как и десять лет назад.

— Продолжай, — пробормотала я. — Я слушаю, Кэроли.

— Я нашла Брайана в захудалом отеле в Тендерлойне. Он торговал своим телом. Я угостила его хорошим обедом и вином. Мне удалось вспомнить, что когда-то Брайан мне очень нравился, и он на это купился. Он решил, что мы друзья. Я вежливо попросила объяснить, что произошло. Он сказал, что у него с мальчиками была «романтическая любовь». Представляешь? — Кэроли рассмеялась и постучала сигаретой об алюминиевую пепельницу. — Я пошла в его номер вместе с ним. По дороге купила ему кое-какие вещи: футболку, книгу, всякие мелочи. Как только он повернулся спиной, я накинулась на него. Полоснула ему по горлу его собственным ножом. Брайан даже не понял, что случилось. Он попытался закричать, но я перерезала ему голосовые связки. Пока он корчился в агонии, я выпорола его своим ремнем. Это было здорово, Линдси. Последнее, что он увидел, — мое лицо. Последнее, что он услышал, — мой голос.

В моей памяти снова всплыло лицо «Джона Доу № 24», но теперь рассказ Кэроли превратил его в живого человека. Меня не волновало, было ли правдой все, что она о нем сообщила, — в моих глазах он по-прежнему оставался жертвой, которую казнили без суда и следствия.

Напоследок меня ждало еще одно открытие — насчет надписи «Всем плевать», которую Кэроли сделала на стене номера отеля. В то время надпись мелькала во всех газетах. Десять лет спустя вырезки из газет нашли в коллекции криминальных историй, которую собирала Сара Кэйбот. Они с братом попросту украли эту фразу.

Я перебросила блокнот к Кэроли и протянула ей авторучку. Она взяла ее и гордо вскинула красивую голову.

— Я готова заплатить за то, что сделала для тех детей. Все это — ради них.

— Да, Кэроли. Я слышала твою историю.

— Линдси, кто-то должен был спасти их. Я стала этим человеком. Я хорошая мать.

Мы взглянули друг на друга сквозь сигаретный дым.

— Я разделяю твою ненависть к людям, издевавшимся над невинными детьми, — промолвила я. — Но убийство — нет. Мне никогда этого не понять. Как и то, что ты могла поступить так с Эллисон.