Под маской молчания - Кристиан Мерк

Куда запропастился сахар?

Ансельмо, кряхтя и стараясь не опрокинуть блюдце с чашечкой свежего кофе, нагнулся в поисках фарфоровой сахарницы. Где она прячется? Такой кофе, прямо с рынка Сан-Сте, где ароматы овощей и фруктов хватают за нос и тащат каждый в свою сторону, такой кофе грешно пить, не подсластив, святые разгневаются. В кухне темно, потому что в отеле недавно сменили проводку, и Ансельмо впустую шарил рукою, ища выключатель на привычном месте. Ага, вот она! Ансельмо с торжествующей улыбкой схватил беглянку, выпрямился, повернулся к открытой двери — и уронил поднос на пол.

Он сразу узнал дрожащую фигуру в дверном проеме. Дотторе! Светлые волосы гостя уже умерли, не дождавшись смерти хозяина.

— Ансельмо, мне нужна помощь.

Одежда прилипла к телу американца, губы трясутся, речь неразборчива. Ансельмо предостерегающе поднял палец, прислушался — никого. Смел в сторону осколки, чтобы не привлекать внимания. Взяв Виктора за руку, старик повел его, как ребенка, по коридору и вниз по лестнице. Вынул из кармана мобильник и с кем-то тихо, едва слышно переговорил. Дошли до двери с табличкой. Старинная каллиграфия: A. PROVADORE. С завитушками и виньетками.

Ансельмо отпер дверь, кивком пригласил Виктора войти. Меблировка скромная. Две старые лампы, стол, жесткие стулья, шкафы и шкафчики.

— Вам надо переодеться. — Ансельмо протянул гостю халат, а сам принялся рыться в шкафу, подыскивая подходящие вещи. — Эти петухи там, в лодках, ищут вас, — укоризненно вздохнул он, ткнув пальцем через плечо. — Им нужен козел отпущения. Вам снова нельзя оставаться в Венеции. Так?

— Да, мне надо в Штаты, — подтвердил Виктор, чувствуя, что тело снова затряслось, на этот раз уже не от холода.

— Моя родня… — Ансельмо выпрямился и провел рукой по пуговицам. — Мой кучино[30]— портовый лоцман. Большие корабли… Сегодня он выводит танкер в… — Ансельмо нахмурился, припоминая. — Галвестон. Он вас пристроит.

— Как? — ошеломленно спросил Виктор. — Ради чего?

Ансельмо посмотрел на него, как на дурачка:

— Ради того, что вас все еще жжет. Ради любви.

Он выглянул из-за двери, огляделся по сторонам, вывел Виктора, и они спустились еще ниже.

— Этим путем благородные господа возвращались домой к своим женам, навестив любовницу в нашем отеле.

Им на головы скатывались капли воды, лбы сметали паутину.

— Синьорина Удинезе… Что с ней произошло?

— Утонула, — мрачно произнес Виктор, думая о пулях, попавших в ее тело.

— В жизни не встречал такой привлекательной женщины.

— Я тоже… — тем же похоронным тоном согласился Виктор.

— Мы будем помнить о ней, — мягко, утешительно прозвучал в темноте голос старика.

Ансельмо нажал на какую-то ручку и открыл дверь. Пахнуло Адриатикой. За дверью мелькнул серебристый нос гондолы. Канал.

— Мой сын, — не без гордости сообщил Ансельмо.

Он обнял Виктора и подтолкнул его к суденышку. Гондольер тут же накинул на беглеца шерстяное одеяло, закрыв его с головой, и оттолкнулся от набережной.

Выглядывая из-под одеяла, Виктор оценил фигуру своего спасителя. Рослый, крепкий мужчина, не слишком похожий на тщедушного Ансельмо. Провадоре-младший уверенно вел лодку, спокойно посматривал по сторонам и улыбался полицейским, катера которых все еще бороздили канал в поисках убийц, убитых и улик.