Эпоха крови и пурпурных слез - Эдди Кан

а действительно нечистый на руку, то его деловой партнер мог быть кем угодно. Например, расхитителем гробниц. Подобного кощунства по отношению к исторически ценным объектам Мирэ не терпела, более того, если антиквар начал торговаться такими вещами, значит, его интерес к книге Ханьюла действительно баснословен. Но Мирэ была безоговорочно настроена заполучить фолиант и решила для себя: что бы ни предложил антиквар, самое главное – не сдавать свои позиции.

– Меня называли по-разному, но шутником – никогда, – серьезно отозвался Ли Хан, сложив руки в замок. Мирэ начала ощущать, как сгущается воздух. – Вам сейчас не помешала бы помощь вашего консультанта.

– Начинаю опасаться, что вы хотите переманить Сонг Джина на службу к себе, – Мирэ прищурила глаза, удивляясь тому, что Хан уже дважды упомянул Джина.

– Здоровая конкурентная борьба, каждый пытается прибрать себе лучшее. – Антиквар неискренне рассмеялся и развел руками. – Ну так что, вы примете мои условия?

– Нет. – спустя выдержанную паузу решила Мирэ. – Я не готова менять книгу на другие экспонаты. К тому же не стоит забывать, что право выбора всегда остается за клиентом. Ким Ханьюл сам решит, с кем сотрудничать.

Почему Хан так настойчиво просил ее уйти с дороги? Мирэ прищурилась, глядя в лицо антиквара. Неужели Ханьюл уже дал антиквару понять, что не намерен в дальнейшем иметь с ним дел? Интересно…

– Нет ничего такого в том, чтобы немного ограничить его выбор.

– О каких ограничениях может идти речь, когда предложений всего два? – скептически спросила Мирэ, сложив руки на груди. – Боюсь, господин Ли, вы пришли зря.

Отвернувшись, Мирэ подняла глаза к потолку и наткнулась на камеру видеонаблюдения. Индикатор, выдающий работу устройства, не горел. Вдоль позвоночника прошелся холод. Что-то не так! Мирэ нутром чувствовала неладное. Она потянулась к телефону, чтобы позвонить Джину, но Хан вдруг встал с кресла и протянул ей свою руку для рукопожатия. Это все? Мирэ выжидающе замерла, опустив взгляд на его ладонь. С плеч словно схлынул тяжкий груз. Все закончилось. Мирэ поднялась с места и сжала ладонь антиквара.

– Очень жаль, что мы не смогли договориться, Мирэ, – улыбнулся Ли, не отпуская ее ладонь.

– Бизнес есть бизнес. Не всегда все проходит так, как нам хотелось бы.

– Вы правы. И все же жаль, что с вами не было консультанта. Я рассчитывал на другой исход событий.

Слова антиквара заставили напрячься. В поисках поддержки Мирэ покосилась на Сон-Хо.

Пак стоял сбоку от ее стола, напряженно рассматривая собравшихся. Должно быть, он тоже почувствовал неладное, потому что его руки сжались в кулаки. Консультанты Хана тем временем придвинулись к дверям кабинета. Мирэ понадеялась, что они собираются уходить, но вдруг те одновременно выхватили из-под пиджаков тугие веревки и накинули их на охранников. Действовали люди Ли Хана как единый механизм, точно зная, что делать. Обмотав шеи сотрудников Инджи, «консультанты» натянули веревки до предела и рванули их вверх, с хрустом переламывая шейные позвонки. Не успев покраснеть от удушья, охранники сразу же безвольно повалились на пол, не проронив ни звука. Все произошло за считанные мгновения.

Спохватившись, Мирэ было закричала, но вдруг Хан резко дернул ее на себя. Она упала на столешницу, своим телом сталкивая с нее канцелярские принадлежности. В следующий миг рот ей зажала мужская рука, подавляя крик.

– Ах ты сукин сын! – шокированно воскликнул Сон-Хо.

Услышав его голос, Мирэ исступленно забилась в руках антиквара, пытаясь вырваться. В неописуемую панику ее вогнала мысль, что Сон-Хо мог пострадать из-за Хана.

Вцепившись в руки антиквара, Мирэ начала брыкаться, стараясь повернуться в сторону. Наконец она увидела сбоку Сон-Хо. Ему удалось вырубить и опрокинуть на спину одного бугая, он уже бросился к Хану, как вдруг на его пути возник второй мужчина. Сердце Мирэ болезненно сжалось. Она ничего не слышала, только видела, как вздрогнул Сон-Хо, будто напоролся на невидимую преграду. Его глаза широко округлились, рот немо раскрылся.

Мужчина, вставший на пути Сон-Хо, сдвинулся в сторону, и Мирэ вдруг увидела, что заставило парня остановиться на полпути. От осознания перед глазами все пошатнулось из-за потекших слез. Крепко держась за рукоять ножа, наемник Хана безжалостно провернул лезвие в груди Сон-Хо, заставляя того сморщиться от боли и шока. Мирэ показалось, что нож достиг и ее сердца, потому что такой боли она не испытывала даже при встрече с тэса. Бессильно согнувшись, Сон-Хо не смог даже вскрикнуть. Кровь не спеша текла по рукояти ножа и его груди, каплями падая на пол. Мирэ истошно завопила, пытаясь вырваться из рук Хана, но ее крик потонул под его ладонью, а по рукам и ногам ее схватил еще один наемник, полностью лишая свободы.

Нет, нет, нет! Мирэ упрямо извивалась в руках Хана, пытаясь вырваться. Больше всего на свете ей хотелось броситься к Сон-Хо. Вид растущего кровавого пятна у него на груди заставлял рыдать во весь голос. Если бы не рука Хана, на вопли Мирэ сбежался бы весь этаж.

Выждав пару секунд, наемник наотмашь вырвал из груди Сон-Хо кривой нож. Больше ничего не удерживало того на ногах. Сон-Хо попытался дотянуться до раны, но тело его уже плохо слушалось. Он упал на пол, беспомощно устремив взгляд в потолок.

Все тело Мирэ полыхало от напряжения, она старалась вырваться из двух пар мужских рук. Ее взгляд не отрывался от Сон-Хо. Весь мир вдруг сузился до размеров точки, сомкнулся только на одном желании – подойти к нему, встряхнуть за плечи и понять, что все произошедшее – жестокий розыгрыш. Сон-Хо не мог умереть вот так! Зачем он только бросился на помощь… Мирэ страшно корила себя за то, что все-таки притащила его на встречу. Зачем только он дал обещание защищать ее? Если бы она приказала ему куда-то спрятаться и просто позвонить Джину, если бы она велела выбежать в приемную и закричать на весь этаж, если бы Мирэ просто удалось убедить его остаться дома, его бы не ударили ножом… Слишком много «если бы». Сон-Хо уже лежал на полу, истекая кровью. Он еле дышал, и скоро расплывшимся взглядом Мирэ заметила, что его грудь больше не вздымается.

Сон-Хо ушел навсегда…

Животная злость заклокотала в груди, Мирэ забилась в агонии, пока не почувствовала холодное прикосновение к шее. В нее ввели иглу и внутрь впрыснули что-то прохладное, что-то, от чего от места укола начало расползаться онемение.

К моменту, когда Мирэ почувствовала бесполезность собственного языка, Хан убрал руку с ее рта, должно быть, второй мужчина прекратил сдерживать ее. Мирэ не чувствовала своего тела, она только неотрывно смотрела на