Эпоха крови и пурпурных слез - Эдди Кан

– Ты ведь заключила с ним сделку! – рявкнул он. – Я видел метку на ладони. Через десять лет срок вашего соглашения истечет, и ты умрешь. Подумай сама! Если лишить Сонг Джина силы, все его сделки аннулируются. Так что тебе его смерть только на руку.

– Нет! – огрызнулась Мирэ и попыталась отползти в сторону, но антиквар с силой ударил ее по колену, заставляя сжаться от боли.

– Зови его! – приказал он.

– Пошел ты… – прохрипела Мирэ, стискивая зубы.

Злость овладела ею, отбрасывая далеко на задний план холод и страх. Закрутив руками, Мирэ начала растягивать веревки, стирая кожу в кровь. Из-за нее умер Сон-Хо, маленький лучик света в ее жизни, который стал таким близким и родным, как младший брат. Больше у Мирэ никого не было, только Джин. Единственный – человек, демон – неважно, кого она еще могла спасти.

– Мирэ, – жестоко проговорил антиквар. – Не заставляй меня ждать.

– Можешь убить меня, – процедила она, стиснув зубы.

Ли Хан беззвучно засмеялся и запрокинул голову. Мирэ слишком плохо его знала, чтобы судить, но сделала вывод, что антиквар относился к тем людям, чей гнев был страшен своим хладнокровием. Ни криков, ни ударов, ни разрушений.

Сбросив пиджак, Хан выудил из внутреннего кармана что-то блестящее, а после закатал рукава.

– Ты ведь у нас специалист по истории искусства и культуры? – спросил он в расслабленной манере. Присмотревшись к его рукам, Мирэ опознала в ладони Хана крошечный нож для устриц, опасно сверкнувший в свете горящей лампы.

Вывернувшись как змея, Мирэ поползла в сторону, но антиквар поймал ее за лодыжку и рванул на себя.

– На формирование джопок в Корее большое влияние оказали китайские триады, – хмыкнул он, перебросив ножичек из руки в руку. – Знаешь, как триады казнили своих жертв? Они наносили на их тела тысячи порезов, избегая важных вен и артерий, чтобы жертвы подольше мучились. Поэзия, не находишь? Я бы сказал – искусство.

Понимая, что просить его одуматься бесполезно, Мирэ снова зашевелила руками, пытаясь ослабить веревки. Не церемонясь, Хан приложил холодное лезвие к ее щеке.

– Последний шанс, Мирэ, – предупредил он. – Просто позови Джина.

– Нет.

Оторвав лезвие от ее лица, Ли быстро замахнулся и рассек воздух. Сперва Мирэ ничего не почувствовала, но уже в следующий миг ее бедро вспыхнуло болью, которая волной поднялась по всему телу. Теперь Мирэ знала, что чувствуют устрицы, когда их пытаются выскрести из раковины.

Стараясь подавить крик, она застонала от боли, жмуря глаза. Инстинктивно Мирэ попыталась свернуться в комочек, чтобы спрятаться, но Ли схватил ее за плечи и опрокинул на спину.

– Передумала? – спокойно улыбнулся он.

– Катись в… – Хан ударил снова, на этот раз в район плеча. Конец фразы Мирэ превратился в болезненный крик. Все-таки антиквар прав. Она была слабее, чем казалась. Еще пара ран – и потеря сознания неизбежна. Мирэ даже порадовалась этому, так она точно не сможет позвать Джина.

– Ну и надолго тебя хватит? – словно прочитав ее мысли, хмыкнул антиквар.

Собрав остатки сил, Мирэ плюнула ему в лицо с надеждой, что такого ответа ему будет достаточно. Больше Ли Хан не выглядел расслабленным. Утерев щеку рукавом, он крепче перехватил нож.

– Значит, продолжим.

Схватив Мирэ за плечо, антиквар грубо надавил большим пальцем на свежий порез, отчего боль стала в десятки раз ярче. Не выдержав, Мирэ завизжала, пытаясь сбросить ладонь Хана с себя. Перед глазами заплясали белые пятна. Резко отпустив ее руку, Ли снова замахнулся устричным ножом. Зная, что за этим последует, Мирэ закрыла глаза и приготовилась к удару, но вместо этого услышала жуткий скрежет и треск.

Недоверчиво открыв глаза, Мирэ затихла, прислушиваясь к треску дерева, а после посмотрела перед собой, но не увидела антиквара. Что за черт? Повернувшись к источнику шума, она взглянула в угол длинного коридора, где была свалка предметов искусства. Там, пробурив своим телом несколько деревянных ящиков, скалился Ли Хан. Но как он мог там оказаться…

– Нет, нет, нет… – забормотала Мирэ и завертела головой, уже зная ответ.

– А я уже потерял надежду, – довольно протянул Ли Хан, с шумом выбираясь из груды поломанного антиквариата. – Сонг Джин. Рад, что ты здесь.

Способность притягивать то, чего хотелось бы меньше всего, Мирэ могла записать в свое резюме как отличительную черту. Вопреки ее глупому сопротивлению и манипуляциям Хана, несмотря на то, что она не звала его, Джин пришел. Но как он узнал?

Лампочка под потолком все еще раскачивалась. Должно быть, когда Сонг отшвырнул Хана к дальней стене, антиквар задел несчастный провод. Свет постоянно перемещался из стороны в сторону, усиливая головокружение. Сфокусировавшись, Мирэ во все глаза посмотрела на Джина, не зная, что делать: кричать ему, чтобы он убирался прочь, или все же встать к нему за спину. В конце концов от пугающей смеси противоречивых эмоций она просто потеряла дар речи.

– Более убогое место еще поискать. – Отряхнув с кромешно-черного пиджака пыль, Джин проигнорировал радостную речь Хана и вышел на танцующий островок света. Когда ему оставался шаг до Мирэ, в коридор вошло чуть больше дюжины наемников Хана, остановившись в радиусе освещенного круга.

Обернувшись, Джин не спеша осмотрел подкрепление антиквара и снова повернулся к нему. К этому моменту Ли выпрямился и смахнул с себя последние щепки, после чего уверенно шагнул вперед.

Проигнорировав вооруженных людей и непредсказуемого антиквара, Джин спокойно отвернулся от них и приблизился к Мирэ, которая совершенно растерялась в хороводе событий.

– Зачем ты пришел? – спросила она вполголоса, когда Сонг присел сбоку от нее. – Не надо было, Джин! Хан все знает, он хочет…

– У тебя кровь, – перебил Джин, аккуратно коснувшись плеча Мирэ. Сонг потянулся к веревке и щелкнул пальцами, заставляя ту лопнуть. На Мирэ обрушилась свобода.

Воспользовавшись мгновением, Вон быстро села и сбросила с себя путы. К этому моменту Джин встал на ноги и выпрямился. Он привычно опустил руки в карманы, пристально посмотрев на антиквара. Избавившись от всех веревок, Мирэ торопливо вскочила на ноги и – ей было абсолютно плевать на свою слабость и то, как это трусливо могло выглядеть со стороны, – встала Джину за спину, расслабленно вдохнув полной грудью.

– Теперь каждый при своем, и мы можем поговорить, – деловито протянул Хан и щелкнул пальцами. Его наемники тут же засуетились.

Воздух наполнился запахом свежей краски, которую Мирэ почувствовала еще при пробуждении, но не придала этому значения. Осмотревшись, только теперь она заметила на полу едва отличимый от серо-бурого камня рисунок, который только что сомкнули наемники Хана.

– О нет… – прошептала она, прижав ладонь к губам.

Ловушка для