Ящер-3 - Эрик Гарсия

– Это Норин, – повторяю я. – Старшеклассница Норин. – Гленда в свое время слышала рассказы, терпеливо внимая бесчисленным пьяным воспоминаниям о моей утраченной любви.

Требуется какое-то время, чтобы достучаться до ее затуманенного травами мозга, но связь наконец налаживается, и я почти слышу звонок. Гленда поворачивается и окидывает Норин быстрым взглядом – таким взглядом, каким только женщина может изучать другую женщину. Наполовину конкурс красоты, наполовину процедура опознания подозреваемого.

– А, та самая Норин. Которую ты так продинамил.

– Спасибо тебе огромное.

Гленда пожимает плечами и закидывает в себя остаток настоя.

– Здесь просто изумительно, – говорит она. – Матрац, на котором я спала, наверно, фута три толщиной. Буфет славно затарен. Шкаф с травами не заперт, а климат в нем контролируется… Блин, у них тут даже частный кинотеатр внизу есть.

– Рад, что тебе здесь нравится. А для меня ты кое-чего не выяснила?

– Типа?

– Типа про тех девушек… официанток…

– Ах, да, – говорит Гленда, – они тут повсюду шастают. Здесь, в доме, там, в клубе.

– А ты в них ничего странного не заметила?

– Не-а. А что, следовало?

– Очень может быть. Не уверен. – Прямо сейчас мне просто хочется разыскать Джека, выяснить, нужен ли я ему зачем-нибудь, а потом вернуться в дом Талларико. Я по-прежнему остро чувствую, как грязь с ипподрома покрывает мою личину, и еще острее тревожусь о том, что крошечные частички распад-порошка могут таиться у меня на одежде, только и дожидаясь случая соприкоснуться с плотью диноса.

– Где Джек? – спрашиваю я.

Гленда кивает в сторону задней части пентхауса.

– Видела, как он там вместе с какой-то мелкой пожилой теткой исчез.

– Седовласая, держит себя в форме?

– Ага, она самая. А кто она такая?

– Вообще-то не знаю. И никто, похоже, не знает.

Мы с Глендой направляемся к задней части просторных апартаментов, по ггути обходя всякий антиквариат и предметы искусства, которыми мне, надо полагать, следует восхищаться. Но что я, черт побери, вообще знаю про искусство и антиквариат? В длинном коридоре по обе стороны ряды дверей, все заперты.

– Джек? – окликаю я. – Ты здесь?

Приглушенный стон из самого конца коридора. Мы с Глендой делаем еще несколько шагов.

– Джек, это ты?

Раздается еще один стон, и мне начинает казаться, что это как раз тот самый момент любого хорошего фильма ужасов, когда вся публика встает на ноги и орет мне бежать отсюда куда глаза глядят, хотя предпочтительнее – в ближайший полицейский участок.

Кряхтение, стон, краткий сдавленный рык – и все из-за той дальней двери. Я смотрю на Гленду.

– Как думаешь?

Она пожимает плечами:

– Это твоя ответственность.

Тогда я собираюсь с духом, готовлюсь резко стартовать…

Тут дверь раскрывается, и оттуда выкатывает Джек. На обезумевшего зверя он решительно не похож, и огроменный нож у него из спины тоже не торчит. Тем не менее он выглядит совершенно измотанным. Каким-то высохшим. Трехдневной давности воздушный шарик, вялый и сморщенный.

– Винсент, – шепчет Джек, и грудь его медленно вздымается, пока он с трудом втягивает в себя воздух. – Не знал, что ты уже сюда прибыл.

– Ага, всего минут двадцать тому назад…

Тут я умолкаю, видя, как за спиной у Джека из комнаты выходит пожилая женщина. Встречая мой пристальный взгляд, она мило мне улыбается. Затем хлопает Джека по плечу и что-то шепчет ему на ухо.

– Отличная мысль, Одри, – говорит Джек. – Так мы и сделаем. – Затем он снова обращается к нам с Глендой. – Давайте дойдем до универсама, мягкого мороженого поедим.

– Мягкого мороженого? В смысле, из автомата?

– А что? Для мягкого мороженого из автомата Винсент Рубио теперь слишком хорош?

– Да нет, – говорю я. – Просто… просто ты малость усталым выглядишь…

Джек нажимает на кнопку своей самоходной коляски, и она устремляется вперед, едва меня не сшибая.

– Тогда за мой счет. Уверен, вам с Норин требуется какое-то время, чтобы поладить. А с мягким мороженым ностальгия всегда легче проходит.

Его хорошее настроение кажется несколько вымученным, но, с другой стороны, я уже давненько мягким мороженым не баловался. Рапторы особенно подозрительно к нему относятся из-за наших крупных пазух, куда оно порой попадает. Но бесплатный десерт есть бесплатный десерт, а потому мы с Глендой спешим за Джеком, спускаемся на лифте и садимся в лимузин.

Вся компания состоит из меня, Гленды, Джека, Хагстрема и Норин. Несмотря на массу возможных тем для разговора, мы глухо молчим. Джек при желании определенно смог бы катнуть шарик, но он вяло полулежит на сиденье, почти утопая в черной коже.

– Джек, – спрашиваю я, – ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?

Он кивает и поднимает оба больших пальца кверху, но даже это ничтожное усилие явно что-то из него забирает. Я задумываюсь, не начинает ли СМА, его болезнь, резко прогрессировать дальше. Возможно, мы все об этом думаем. Возможно, именно поэтому мы так молчаливы.

– Джек будет в полном порядке, – негромко говорит Норин. Создается впечатление, что она убеждает саму себя. – С ним все хорошо. – Она подтягивает брата к себе и чмокает его в лоб. Приятно видеть, как далеко они зашли со времен подзатыльников и угроз настучать матушке.

Как только мы подъезжаем к универсаму 7-23, Хагстрем заходит туда на проверку, после чего дает добро и позволяет Джеку туда закатиться.

– Нельзя быть слишком осторожным, – говорит он, придерживая дверь, пока Джек, Норин и Гленда туда проходят. Но как только я туда приближаюсь, Нелли отпускает дверь, и она с размаху меня ударяет. Н-да. Очень по-взрослому. Могу только надеяться, что Норин это заметила.

Работает только автомат с малиново-вишневым мороженым, так что мы заказываем пять порций и наполняем стаканчики. Как только я наполняю доверху свой, Джек подкатывает и обнимает меня за пояс. Он кажется еще тяжелее, чем раньше, словно ему уже совсем ни в какую поддерживать свой вес.

– Хочу, чтобы ты знал, – говорит Джек. – Я по-настоящему счастлив, что ты здесь показался. Это очень много для меня значит.

– Для меня тоже, Джек, – отзываюсь я, на сей раз каждое слово произнося совершенно искренне. – Я рад, что мы снова друг друга нашли.

– И я знаю, что это очень многое значит для моей сестры.

– Да, но… – Норин с Хагстремом стоят возле прохода с копченостями, о чем-то хихикая и, если меня спросить, совершенно по-дурацки себя ведя. – Она и так, по-моему, чертовски счастлива.