Призрак кургана - Юхан Теорин

Юнас проснулся ночью от странных звуков в соседнем домике. То ли хрюканье, то ли полузадушенные стоны. Он прислушался. Хлопнула дверь, и опять мучительные стоны вперемешку с кашлем.

В соседнем домике жил Мате. Что с ним – заболел?

Юнас попробовал заснуть. Повертелся в постели, но было слишком жарко. К тому же его разбирало любопытство.

Он встал и открыл дверь. Ни ветерка. Над проливом сияет узкий месяц.

– Мате? – полушепотом позвал он.

Спустился с крыльца и увидел старшего брата. Тот сидел на корточках в кустах между гостевыми домиками, голова бессильно, как у тряпичной куклы, упала на грудь. Похож на игрока команды, которая только что пропустила решающий гол. Странно – при виде Матса Юнас почувствовал себя сильным и здоровым.

– Что с тобой? Заболел?

Мате медленно поднял голову:

– Можешь принести водички, братишка? Из виллы?

Юнас побежал в кухню, нашел бутылку минеральной воды и вернулся к Матсу:

– Ты что, пива перепил?

Мате медленно покачал головой:

– Траву стриг в «Эландике»… не знаю, что это такое…

И побрел в свой домик. Лаже спасибо не сказал.

Как же! – подумал Юнас. Траву он стриг… наверняка налакался с приятелями.

Но это поклеп. Мате был совершенно трезв. Утром выяснилось, что заболели все. К завтраку вышли только служанка Паулина и Юнас.

Двери в спальни закрыты. На вилле полная тишина – в кои-то веки.

Дядя Кент появился в кухне чуть позже, Юнас уже жевал бутерброд с сыром.

Они уставились друг на друга. Юнаса подмывало спросить дядю, доволен ли тот, как он, Юнас, вел себя на допросе, но почему-то не решился. Полицейские исчезли и больше не появлялись. Значит, все обошлось?

– С добрым утром, – сказал Кент после долгой паузы.

Это «с добрым утром» прозвучало так тихо и жалобно, что Юнас сразу понял: дяде тоже нездоровится. Ровный загар только подчеркивал сероватую бледность лица.

Кент подошел к холодильнику достал бутылку грейпфрутов ого сока и поднял ее к свету, словно сомневался в содержимом. Потом все же сделал два небольших глотка.

Зазвонил телефон на стене. Кент взял трубку:

– Ла?

Он довольно долго слушал, не произнося ни слова.

– Ты шутишь. – устало сказал он под конец. – Шутишь, да?

На другом конце провода, очевидно, вновь последовал длинный монолог.

– О'кей. – Кент покачал головой. – У меня тоже что-то с кишечником… Прямо «месть Монтесумы»^[15] какая-то… надо искать людей. Кто-то же должен быть здоров, черт их всех подери!

Опять пауза.

– Хорошо, ищи всех, кого найдешь. Кто подменял, кто замещал… всех. У нас есть договор с ассенизационной фирмой? – Кент помолчал, потом вытер пот со лба. – Хорошо, сейчас приду.

Он вылил в раковину остатки сока.

– Ю-Ко, если тетя придет, скажи, что тут черт знает что творится. Весь «Эландик» блюет и дрищет Эпидемия. И персонал, и гости… все. Канализация забита. Я пошел разбираться, пусть позвонит мне на мобильник.

Юнас осторожно кивнул.

– Мате тоже болен. Его всю ночь рвало.

– Все больны. Все поголовно. А ты, Ю-Ко? Как ты себя чувствуешь? Ты не заболел?

Юнас покачал головой.

– Значит, заболеешь.

Он посмотрел на него так, будто это Юнас виноват в разразившейся эпидемии, пожал плечами и пошел к машине. Как-то вяло, не бодрым, спортивным шагом, как обычно.

Юнас намазал себе еще один бутерброд. Странно – все больны, а он нет. Он себя чувствовал прекрасно. Сейчас поест и пойдет к Кристоферу.

Завтра начинается новая рабочая неделя. Веранда закончена – отшлифована и пропитана китайским маслом, отчего доски казались прозрачными. Кент обещал заплатить. А потом он будет работать у тети Вероники. Там ни могильника, ни дяди Кента.

От этой мысли ему стало легче. Что-то не так было на вилле в это лето. Что-то похуже, чем этот всемирный понос.