Братство Святой плащаницы - Хулия Наварро

— О Господи! Мой дядя сам не ведает, о чем просит.

— Король что-то просит у вас, господин?

— Людовик сообщает мне, что, несмотря на те трудности, которые возникли у него из-за больших расходов на крестовый поход, он готов прислать мне большое количество золота, если я отдам ему Мандилион. Он мечтает о том, чтобы показать его своей матери, набожной донье Бланке. Людовик просит меня продать ему эту святыню или хотя бы передать ему ее на несколько лет. Он рассказывает, что познакомился с человеком, который уверяет, что Мандилион обладает чудодейственной силой, что он исцелил царя Эдессы от проказы и что тому, у кого он есть, не грозят никакие напасти. Еще он сообщает, что если я уважу его просьбу, то детали передачи ему святыни нужно обговорить с де Дижоном.

— И как вы поступите?

— Ты меня об этом спрашиваешь? Ты же знаешь, что Мандилион принадлежит не мне и что при всем желании я не смогу передать его своему дяде, славному королю Франции.

— Вы могли бы попытаться уговорить епископа отдать Мандилион.

— Это невозможно! Я потратил бы на это несколько месяцев, и все равно ничего бы не вышло. А я не могу больше ждать. Скажи мне, что еще я мог бы отдать в залог? Нет ли у нас еще какой-нибудь ценной святыни, которая была бы достойна внимания моих кузенов?

— Есть.

— Есть? Какая?

— Если вы убедите епископа, чтобы он отдал вам Мандилион…

— Он никогда этого не сделает.

— А вы его просили?

— Он ревностно хранит Мандилион. Эта святыня чудесным образом пережила нашествие крестоносцев. Ему ее передал его предшественник, и епископ поклялся, что будет защищать ее даже ценой собственной жизни.

— Но вы же император!

— А он — епископ.

— Он — ваш подданный. Если он не будет подчиняться, пригрозите, что ему отрежут уши и нос.

— Какой ужас!

— Вы погубите империю. Это полотно — священное, и тот, кто им владеет, может не бояться ничего. Попытайтесь сделать это.

— Хорошо, поговорите с епископом. Скажите ему, что вы пришли от моего имени.

— Я это сделаю, но, если он не станет меня слушать, вам придется поговорить с ним самому.

Император в отчаянии заломил руки: он боялся спорить с епископом. Да и что он мог ему сказать, чтобы убедить его отдать Мандилион?

Он отпил глоток вина гранатового цвета и жестом показал Паскалю де Молесму, что хочет остаться один. Ему нужно было подумать.

* * *

Рыцарь в задумчивости ходил по морскому берегу под шум волн, накатывающихся на прибрежную гальку. Его конь — верный друг, побывавший с ним во многих битвах, — стоял непривязанным поодаль и терпеливо ждал.

Слабый свет вечерних сумерек освещал Босфор, и Бартоломей дос Капелос чувствовал в красоте окружающей его природы дыхание самого Господа.

Его конь навострил уши, и он, заметив это, оглянулся и увидел, как, поднимая дорожную пыль, к нему приближается всадник.

Бартоломей — жестом скорее инстинктивным, чем осознанным, — положил руку на рукоять меча и впился взглядом во всадника, пытаясь рассмотреть, этого ли человека он ждал.

Приехавший слез с лошади и стремительными шагами подошел к кромке берега, где его с нетерпением ждал португалец.

— Вы опоздали, — сказал Бартоломей.

— Я был с императором вплоть до самого ужина. У меня не было возможности покинуть дворец раньше.

— Ладно. Что вы хотите мне сообщить и почему именно здесь?

Прибывший мужчина был толстым, небольшого роста, с желтоватой кожей и крысиными глазами. Он внимательно посмотрел на рыцаря-крестоносца и решил, что с таким, пожалуй, нужно обращаться поосторожнее.

— Господин, я узнал, что император собирается попросить епископа отдать Мандилион.

Бартоломей дос Капелос даже и глазом не моргнул, как будто то, что он сейчас услышал, его абсолютно не интересовало.

— И откуда ты это узнал?

— Я слышал разговор императора с господином де Молесмом.

— И что император хочет сделать с Мандилионом?

— Это последняя ценная святыня, которая еще осталась у него, и он хочет отдать ее в залог. Вы же знаете, что император вот-вот разорится. Он отдаст Мандилион за плату своему дяде, королю Франции.

— Ладно. Возьми вот это и уходи.

Тамплиер дал мужчине несколько монет, и тот, вскочив на свою лошадь, мысленно поздравил себя с удачей: рыцарь щедро оплатил его услуги.

Он уже несколько лет шпионил во дворце в пользу тамплиеров. Он был уверен, что у рыцарей красного креста есть и другие соглядатаи, но не знал, кто они.

Тамплиеры были единственными богатыми людьми в этой обедневшей империи, а потому многие местные жители, включая знать, предлагали им свои услуги.

Португалец внешне никак не отреагировал на известие о том, что император подумывает отдать Мандилион в залог. Человек с крысиными глазами решил, что тамплиеры, скорее всего, уже узнали об этом от кого-то из своих соглядатаев. Ну и что, это уже было не важно, ему ведь неплохо заплатили.

Бартоломей дос Капелос прискакал к укрепленной крепости, которой владел в Константинополе орден тамплиеров. Эта крепость представляла собой расположенное неподалеку от моря и окруженное мощной стеной здание. В нем жили более пятидесяти рыцарей, а еще слуги и конюхи.

Дос Капелос вошел в зал, где в этот момент молились его братья. Андре де Сен-Реми, его начальник, показал жестом, чтобы он присоединился к молящимся. Прошел целый час с момента приезда Бартоломея, прежде чем Андре де Сен-Реми позвал его в свою рабочую комнату.

— Садитесь, брат. Расскажите мне, что сообщил вам виночерпий императора.

— Он подтвердил информацию, полученную от начальника императорской гвардии: император хочет отдать Мандилион в залог.

— Погребальный саван Христа…

— Он уже отдал в залог его терновый венец.

— Есть множество поддельных святынь… Однако Мандилион к их числу не относится. На этом льняном полотне — кровь Христа и его лик. Я надеюсь, что наш Великий магистр, Гийом де Соннак, даст разрешение выкупить это полотно. Несколько недель назад я направил ему послание, в котором объяснил, что Мадилион сейчас — последняя подлинная святыня, оставшаяся в Константинополе, и самая ценная. Нам обязательно нужно приобрести ее.

— А если у нас не останется времени на то, чтобы дождаться Гийома де Соннака?

— Тогда я сам приму решение, и, надеюсь, Великий магистр его одобрит.

— А епископ?

— Он не хочет отдавать Мандилион императору. Нам уже известно, что Паскаль де Молесм разговаривал с епископом и тот отказался отдать Мандилион. Теперь император лично будет просить епископа об этом.