Ледяной ад - Юрис Юрьевикс

Нимит осторожно вывел машину по длинному скату наружу, в ночь. Впереди двигался автомат, прозванный «качалкой»; он соединялся с фургоном желтой проволочной спиралью и предназначался для обнаружения участков с тонким льдом.

В двадцать часов двадцать пять минут из-за горизонта вылез краешек луны. Через полчаса кобальтово-синяя луна уже сияла так ярко, что подвывающий от натуги автомобиль отбрасывал на ледяную поверхность четкую тень. Ребристый рельеф местности походил на лунный пейзаж: одна сторона освещена, другая погружена в кромешную тьму, за которой будто и нет ничего — край земли.

У Хэнли дух захватывало от неба, усеянного звездами. Иногда этот неоглядный простор казался ей лаковой миниатюрой, иногда — бездонной пропастью, наводящей ужас.

— Жаль, что мне не удается расслабиться и насладиться великолепным зрелищем, — пожаловалась она Джеку.

— Ты ни разу не отдыхала по-настоящему с тех пор, как приехала сюда, правда?

— Если отбросить время, проведенное с тобой, то да. Все считают, что я должна заниматься расследованием сутки напролет. И что люди хотят почувствовать себя в безопасности. А теперь, после случая с Ингрид, всем, в том числе и мне, стало ясно, что до конца эпопеи далеко. Знаешь, я рада, что вырвалась со станции. Очень тяжело служить объектом массового психоза. Не удивлюсь, если ты на меня злишься.

— Я не злюсь. Конечно, мне, как всем, страшно. Однако я помню, что здание возводится по кирпичику.

— Вот именно.

— Для установления причин возникновения лихорадки Эбола и болезни легионеров потребовались месяцы. При поиске очага атипичной пневмонии были исследованы четыре тысячи образцов шестидесяти видов животных. На выявление лаймской болезни ушло четыре года.

— И это при том, что были задействованы целые бригады ученых, — поддакнул Джек.

Хэнли досадливо поморщилась:

— Дело не в том, что я фактически работаю одна, это не впервой. Дело в том, что данный случай не похож ни на один из тех, с которыми я сталкивалась прежде.

— В чем разница?

— В скоротечности болезни. Никогда не встречала, чтобы рост агента имел настолько взрывной характер. Ах, если бы я заставила Ингрид надеть костюм! — И она погрузилась в размышления о недавней смерти.

Нимит умело вывел машину на идеально ровное поле.

— Эту взлетно-посадочную полосу построили и обслуживают мои ребята. Обычно ледяная поверхность шероховата. А тут — смотри! — ни сучка ни задоринки.

Джек улыбнулся, и Хэнли поняла, что он очень гордится своим детищем. А еще она почувствовала благодарность за очевидную попытку отвлечь ее от самобичевания.

— Да здесь можно на коньках кататься! — похвалила она.

Через полмили Джек указал Хэнли на холм:

— За ним пресноводное озеро. Там-то мы и бурили скважину.

Плато с замерзшим озером сливалось с окружающими льдами. Фары осветили белую простыню и померкли — ветровое стекло почернело. Нимит включил свет в кабине.

— Что происходит? — спросила Хэнли.

— Ветер разыгрался. Нас ослепило.

— Сколько это будет продолжаться?

— Точно не знаю… надеюсь, что недолго. Я справлялся о погоде перед выездом, серьезных атмосферных явлений не ожидалось. Не волнуйся. У нас есть пайки, одежда и инструменты для выживания. Я захватил даже кабинку биотуалета.

— Какая предусмотрительность!

— Постарайся расслабиться. Надо просто переждать.

Хэнли проверила свое снаряжение. Еще на станции Нимит отобрал у нее все предметы, неспособные перенести жесткие погодные условия. В сторону были отложены пакеты на нейлоновых «молниях», пластиковые пробирки и спринцовки, колбы и стеклянные пузырьки для сбора образцов. Вместо них Джек положил в рюкзак Хэнли коробку специальных термостойких бутылочек с оранжевыми крышками и полиэтиленовые мешки, рассчитанные на испытание при температуре до минус ста градусов. Против ловушек на животных — потенциальных носителей вируса — он не возразил.

Некоторое время сидели молча. Нимит сохранял спокойствие, Хэнли же вынужденное безделье раздражало. Ей требовалось двигаться, чувствовать, что она занята чем-то полезным. Мысли снова и снова возвращались к телу Косута, распростертому на металлическом столе.

— Как ты думаешь, какими были последние мгновения жизни Алекса?

Подумав, Джек ответил:

— Неприятными. Без одежды при температуре минус тридцать и ветре, скажем, около тридцати миль в час Алекс умер бы через полминуты. Однако ему повезло меньше: в тот день было минус пятьдесят и практически безветренно. Наверное, он протянул десять-двенадцать минут.

— Вы так и нашли его — обнаженным?

— Да.

— На каком расстоянии от остальных он лежал?

— Не знаю… далеко… вне поля зрения.

Знал ли он, что произошло с Баскомб и Огатой?

— Он мог что-то слышать по местному каналу связи.

А на станции слышны переговоры тех, кто находится снаружи?

— Нет. Мы не прослушиваем канал внутренней связи. Ребята Тедди Зейла следят за длинными частотами, а не коротковолновыми. Ты понимаешь, что с Косутом случилось?

Хэнли покачала головой:

— Пока нет.

Джек налил ей кофе из термоса; сняв перчатки, Джесси взяла чашку и пригубила напиток. Где-то далеко, куда не проникал свет фар, был горизонт, а за ним — солнце и дом. Она вздохнула.

— Джесси, — позвал Нимит.

Она обернулась к нему.

Джек потер руки и на несколько секунд закрыл ей глаза ладонями. Джесси замурлыкала от удовольствия.

Снег поредел, потом и вовсе прекратился.

Что Минсков нашел подо льдом озера? — спросила Хэнли.

— Преимущественно пучки водорослей.

— Всего-то?

— Жаль, что тебя не было здесь в тот момент, когда мы бурили скважину. Мы обращались с ней, словно с мемориальной капсулой.

— Почему?

— Гляциологи высчитали, что этому озеру несколько миллионов лет.