Молчание матерей - Кармен Мола

Возможно, она действовала не только как посланница Ийями Ошоронги, но и как несчастная мать. Она не могла простить Сузу, ведь это он принес семя хозяину фермы, мексиканцу Ригоберто, который обманул ее в аэропорту Мадрида. В конечном итоге Суза тоже был виновен в страданиях маленького Зенона, который погиб у нее в утробе. Как бы ни хотелось ей перестать думать об этом, Виолета не могла не скорбеть о том, что не смогла испытать радость материнства.

В машине, украденной у Карлоса Сузы, она приехала назад в город. На остановке такси спросила, где находится дом двадцать три по улице Валье-де-Тобалина. Перед смертью Суза сказал, что там живет отец Зенона. Виолета чувствовала: круг замыкается. Скоро гармония будет восстановлена, и тогда Ийями Ошоронга отпустит ее на свободу.

Глава 54

Густаво Мехия из Кастельона и Мигель Анхель Лугано из Мадрида – двое отцов из списка, которым не суждено было умереть. Сведения, полученные от Ригоберто, позволили найти их, а также Рамона Кальво, гинеколога, который жил в Аранда-де-Дуэро и принимал роды в Лас-Суэртес-Вьехас.

Мехию и Лугано задержали; по окончании следствия им предъявят обвинения. Оба были женаты, но, судя по всему, так и не смогли зачать ребенка и в итоге решили прибегнуть к услугам Ригоберто. Элену все это не интересовало. Спасение двоих отцов не принесло ей облегчения: Виолета все еще была на свободе и, вероятно, уже свела счеты с Сузой. Ордуньо выяснил, что Суза после многолетнего приема гармонов стал бесплодным. Но Ригоберто утверждал, что в его документах именно Суза значился отцом ребенка, которого носила Виолета; никакого другого имени владелец фермы не знал.

– Кофе хочешь?

Элена рассеянно кивнула, и Марьяхо засунула капсулу в машину. У Элены раскалывалась голова – внутри как будто работал отбойный молоток. Буэндиа открыл контейнер с салатом, и ее передернуло от запаха уксуса.

– Думаю, она больше никому не причинит вреда, – сказал Буэндиа. – Суза был последней жертвой, теперь ее ритуальная месть окончена.

– Ты уверен, что он мертв?

Марьяхо поставила перед Эленой чашку кофе и села напротив.

– Она же не идиотка, понимает, что мы дышим ей в затылок. Мы чуть не взяли ее в Западном парке. Так что времени Виолета терять не станет.

– Еще одно вскрытие, и тебя ждет Бенидорм.

– Однажды, Марьяхо, ты тоже захочешь на пенсию.

– И чем я тогда буду заниматься? Конечно, в последнее время у нас столько работы, что я совсем перестала запускать в прессу утки. С другой стороны, их и без меня столько, что уже вроде как и не хочется. По правде говоря, вообще ничего уже не хочется.

На кухню зашел молодой человек лет тридцати. Он появился в офисе на Баркильо чуть больше недели назад: смуглый красавчик с напряженным выражением лица, судя по всему – трудоголик. Элена не знала ни его имени, ни подразделения, в котором он работал. Марьяхо и Буэндиа замолчали, и парню явно стало неловко. Если он и собирался сделать себе кофе, то передумал: налил стакан воды и исчез.

– Это из твоих, Буэндиа? – спросила Марьяхо.

– Нет. Судя по лицу Элены, у нее он тоже не работает.

– Бедняга, встретил на кухне трех мастодонтов – и сразу сбежал. – Марьяхо улыбнулась, но тут же грустно вздохнула: – Столько новых людей приходит… Скоро нас никто не будет узнавать.

– Да, времена меняются, но это не значит, что дальше будет хуже.

– Так вот о чем ты думаешь, когда потрошишь трупы в анатомичке…

– Перестань психовать, Марьяхо. Я выхожу на пенсию, а не умираю. – Буэндиа закрыл контейнер с салатом и встал. – И потом, я оставляю вам Мануэлу. Вы сами видели, девочка молодец. И с амбициями, а нам в последнее время этого не хватает.

Марьяхо нечего было возразить. Она понимала: Буэндиа прав, они выгорели. Элена не сводила остекленевшего взгляда с кофе, к которому даже не притронулась. Дождавшись, пока Буэндиа выйдет, Марьяхо спросила:

– Что, опять граппа?

И караоке. И парковка, и внедорожники. Элена вспомнила полного клерка, с которым переспала накануне, но решила не рассказывать об этом Марьяхо.

– Приехал отец и увез Михаэлу. Я не успела с ней попрощаться, даже обнять ее не смогла.

Марьяхо придвинула свой стул к Элене, взяла в ладони ее кулак, медленно, по одному, разогнула пальцы и поцеловала в ладонь.

– Все к лучшему, поверь мне.

– Я была бы хорошей матерью.

– Я знаю.

– Может, я вела себя как эгоистка, но… это была моя главная цель.

– Будут и другие цели. У тебя впереди еще много всего, Элена.

– Мне уже не пятнадцать. Те времена, когда, совершив ошибку, просто начинаешь все заново, давно прошли.

– И что ты собираешься делать? Пить?

Элена наконец сделала глоток остывшего кофе. Ей больше не стать матерью… Так кто же она теперь? Она встала, и у нее закружилась голова. Она словно парила в невесомости, не зная, за что ухватиться: Михаэла уехала, Сарате отдалился от нее, а мать никогда не была ей близким человеком. Элене хотелось уйти из ОКА. Она была согласна на что угодно – пусть даже, как сказала Марьяхо, пить и распевать песни Мины – лишь бы не думать о собственном одиночестве.

– Обещаю: пока не закроем это дело, больше ни капли.

– Думаю, мы скоро задержим Виолету.

– А что ты скажешь про Бласа Герини? Мы ведь так и не знаем, кто нанял его, чтобы убить матерей. Все же Виолета в первую очередь – жертва. Она никому не причинила бы вреда, если бы это чудовище не устроило на ферме бойню.

Элена говорила твердо, пытаясь скрыть, что земля уходит у нее из-под ног. Она всегда хваталась за работу, чтобы двигаться дальше, потому что знала: стоит остановиться – и тебя поглотят зыбучие пески памяти.

Вместе с Ордуньо она еще раз просмотрела показания матери и сестры Бласа Герини в поисках следа, который вывел бы их на заказчика убийств на ферме. Незадолго до полудня операция по поиску Виолеты, в которой была задействована вся городская полиция, наконец дала результат, хоть и не тот, на который они рассчитывали. В полицию обратился фермер.

Элена и Ордуньо выехали на место, к сараю в поле неподалеку от Мората-де-Тахунья. Внутри лежал труп Карлоса Сузы; живот его был распорот, но все органы остались на месте. Мертвого младенца на месте преступления не оказалось. Элена смотрела на женщину, которой стал Карлос Суза, и