Кносское проклятие - Дмитрий Петров

Зоя сидела рядом и вместе со мной напряженно всматривалась в темноту за ветровым стеклом. Петербургский район Озерки не отличается безупречным вечерним освещением.

— Так странно снова ехать по городу, — сказала Зоя, зябко кутаясь в плащ. — Кажется, что все нереально…

Она провела в моей квартире за семью замками целую неделю. Потрясения, пережитые на Крите, сделали свое дело — девушка пережила настоящий стресс и впала в депрессию.

Обвинять ее в этом было бы совершенно несправедливо: ведь во время самих событий она держалась мужественно и вела себя молодцом. Настоящим молодцом?

Далеко не всякий мужчина мог бы вести себя в тех обстоятельствах как настоящий товарищ. Не всякий сохранял бы такую выдержку, как Зоя.

— С тобой я сделал целых два открытия, — сказал я ей, когда мы возвращались с Крита и колеса самолетных шасси под аплодисменты пассажиров коснулись земли аэропорта Пулково. — Во-первых, я убедился в том, что красивая женщина может быть умной. А во-вторых — что красивая и умная женщина может быть мужественной.

— Фу, какая гадость! — сразу скривилась она в ответ, и ее даже передернуло. — Ты сам послушай, что говоришь: мужественная женщина! Это же гермафродит какой-то…

— Да я же как раз хотел сделать тебе комплимент, — попытался я исправить положение, но Зоя была неумолима.

— Ну да! — отрезала она. — Как же! Я спасла тебе жизнь, потом помогала, как могла, а в благодарность за все это ты обозвал меня гермафродитом. Запомним!

Но почти сразу по возвращении Зоя не выдержала. Она перестала шутить, и энергия как будто разом ушла из нее — накатила вялость, апатия. В таком состоянии ее особенно опасно было оставлять одну.

Прямо из аэропорта я отвез ее к себе домой. Мне казалось, что нависшая над нами обоими угроза в большей степени реальна для нее. Про себя мне все же было как-то непривычно так думать. Хотя после убийства Константиноса Лигуриса почти что у меня на глазах эта уверенность в собственной неуязвимости меня окончательно покинула…

Сейчас я заехал за Зоей, предварительно предупредив ее. Она ждала меня.

— Расшифровал минойскую письменность? — недоверчиво переспросила Зоя, стоило мне пересказать ей разговор с Аней и с самим профессором. — Саул Аронович сделал это?

Она была поражена и недоуменно пожимала плечами.

— Он занимается минойской цивилизацией всю жизнь, — сказала Зоя. — Уже лет сорок, не меньше. И не мог расшифровать линейное письмо. И вот вдруг взял — да и расшифровал! Верится с трудом.

— Но он сам мне сообщил об этом, — подтвердил я, на что Зоя криво усмехнулась. — Может быть, профессор впал в старческий маразм?

Мы ехали через вечерний город в Озерки, а я все время пытался сообразить, что же кажется мне подозрительным в обстоятельствах последнего времени. Что-то не давало мне покоя и казалось странным, но что?

Если ехать от Обводного канала до Озерков днем, в рабочий полдень, то дорога займет час. Если ехать в конце рабочего дня, когда сотни тысяч автомобилей устремляются в сторону северных спальных районов, то два с чем-нибудь. А если делать то же самое после десяти вечера, то домчаться можно и минут за сорок.

Прорвавшись через Петроградскую сторону, можно уже серьезно прибавить газу. А по прямому, как стрела, проспекту Мориса Тореза с мигающими желтыми светофорами я лихо разогнался до ста двадцати. Лишь когда колеса загрохотали по трамвайным путям на Поклонной горе и впереди возник залитый огнями супермаркет «О'Кей», я понял, что мы почти приехали…

Поплутав в плохо освещенном районе частной застройки, мы наконец вырулили к нужному месту.

— Я бывала здесь несколько раз, — сказала Зоя, вглядываясь в дом с освещенными окнами. — Еще до того, как Саул Аронович женился на Ане.

— У вас с ним что-нибудь было? — на всякий случай уточнил я, памятуя, что научные руководители часто крутят романы со своими аспирантками.

Но Зоя отрицательно покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Что ты! Ни мне, ни ему и в голову такое не приходило. А когда появилась Аня, бедный Саул Аронович совсем потерял голову. Ему уже стало точно не до меня.

Я заглушил двигатель, и мы вышли из машины. В последнее время я принимал беспрецедентные меры предосторожности. Даже теперь я несколько раз останавливался и делал ненужные круги по улицам, чтобы засечь преследование или слежку. Перед тем же как выйти из машины, я внимательно осмотрел все вокруг и захлопнул дверцу, лишь окончательно убедившись, что никакие неожиданности нас не подстерегают.