День всех пропавших - Дот Хатчисон

– Путь прямой, – говорит Эддисон, теребя свой темно-зеленый шарф. Это его служебный аналог неоново-зеленого шарфа, который он обычно носит, когда холодно. – Предсказуемый, но местность открытая. Скрыться негде, внезапно выпрыгнуть неоткуда. Любой остановившийся здесь автомобиль оказался бы очень заметен – у всех на виду. Все больше кажется, что похититель, должно быть, знакомый ей человек, с которым она пошла бы.

– Нужно выяснить и составить список тех, кто находился дома после полудня. Узнать, как далеко девочка могла уйти, пока никто не спохватился.

– Чем ее могли заманить?

– Скорее всего, не домашним животным. По словам Ребекки, Бруклин терпеть не может кошек своей матери и распространила ненависть на домашних питомцев в целом.

– Не может терпеть настолько, что не купилась бы на трюк с «потерявшимся» или «раненым» животным?

– Не знаю. Ребекка сказала, что это она обычно любит задержаться, поглазеть на что-нибудь или поболтать с кем-нибудь по пути домой, а Бруклин не дает ей отвлечься.

Несколько минут стоим на углу и оцениваем трафик. Трудно сказать, обычный он или повышенный – из-за проводимых поисков. Эддисон смотрит на часы, трогает меня за локоть, и мы подходим к школе. Это комплекс опрятных зданий из тускло-красного кирпича и серого камня; по задумке, он не должен выглядеть ни представительно, ни эффектно. Школа кажется гостеприимной и уютной. Если не считать выстроившуюся в кольце автобусов шеренгу полицейских машин.

– Дополнительные полицейские? – спрашиваю я, указывая на автомобили.

– Видимо, да. Дети знают о пропаже Бруклин. Если школьная администрация достаточно сообразительна, то проведет с учениками беседу, а не позволит распространяться слухам и накапливаться страхам.

Молодой полицейский встречает нас у входа в здание администрации.

– Что вы здесь делаете? – резко спрашивает он.

В ответ Эддисон молча смотрит на него.

Через секунду полицейский слегка краснеет.

– Приношу извинения. Просто сегодня в школе дополнительные меры безопасности.

– Это понятно, – спокойно отвечает Эддисон. – Я расстегну куртку и достану удостоверение личности, если не возражаете.

Следую его примеру. Полицейский испытывает видимое облегчение при виде фэбээровских значков, заносит в журнал наши имена и открывает дверь. За столом сидят и стоят сотрудники школы. Подвешенный в верхнем углу комнаты телевизор с приглушенным звуком показывает местные новости о прогрессе поисков Бруклин. Большинство смотрят на экран.

Пожилая женщина оглядывает нас и улыбается тепло, хотя и напряженно:

– Стерегущий ворота щеночек впустил вас?

– Значит, не только мне показалось, что он слишком юн для таких обязанностей, – соглашается Эддисон.

Женщина обходит стол и смотрит на значки, по-прежнему лежащие в наших ладонях.

– Меня зовут Синтия, я одна из ответственных секретарей. Чем могу помочь?

– Мы хотели бы побеседовать с директором школы, если можно. Понимаем, что сегодня он очень занят…

– Все сегодня заняты, – мягко прерывает она, – причем таким образом, что в результате ничего не делается. Бо́льшую часть дня в кафетерии проводятся классные собрания. У третьеклассников сегодня тоже дополнительные занятия. Бедная девочка…

Расписываемся в очередном журнале – первый, очевидно, сугубо для полицейских нужд, а этот для школьного учета, – и Синтия ведет нас обратно в здание самой школы. Помещения светлые. Странное сочетание блеклости и чрезмерной чистоты, которое встречается только в школах и других государственных учреждениях. Все двери, через которые мы проходим, украшены в общем стиле – то ли на тему Хеллоуина, то ли просто осени. На красиво оформленных досках объявлений – информация о школьных событиях и конкурсах чтецов. На одной перечислены меры предосторожности при выпрашивании сладостей во время Хеллоуина^[15].

Синтия замечает мой взгляд.

– Мы обдумываем вариант открыть школу в ночь на Хеллоуин, чтобы дети играли в «Сладость или гадость», ходя по классам. Здесь безопасно и светло. Дети, возможно, будут несколько разочарованы, зато многие родители спокойны.

– Неплохая идея, – говорю я, – особенно учитывая, как часто дети гуляют сами по себе или со старшими братьями и сестрами, без взрослых.

Сейчас в кафетерии сидят, ерзая на стульях, пятиклассники. Перед ними по очереди выступают полицейский и женщина в брючном костюме лавандового цвета. Это не лекция и не совсем презентация. Так отреагировала на инцидент школа. Я признательна, что они не пытаются скрыть случившееся от детей. Другие взрослые – учителя, добровольные помощники и бóльшая часть администрации – стоят вдоль стен.

Синтия жестом велит подождать здесь, проскальзывает к дальней стене и останавливается рядом с мужчиной в темно-сером костюме. Он опоясан тяжелым ремнем, за которым скрывается кончик желтого галстука. Мужчина смотрит на нас, кивает и следует за Синтией. Ждет, пока мы снова выйдем в холл, после чего начинает разговор:

– Джошуа Мур. – Протягивает руку, которую мы поочередно пожимаем. – Я директор школы.

– Спасибо, что нашли для нас время, директор Мур. Я агент Эддисон, а это агент Стерлинг; мы здесь по заданию ФБР.

Задаюсь вопросом, сколько раз за каждое расследование мы повторяем эту фразу.

– Есть ли какой-то прогресс? – спрашивает Мур, когда мы трогаемся с места. Синтия машет нам рукой и уходит в сторону кабинета.

– Пока нет, – отвечает Эддисон. – Разумеется, мы занимаемся поисками Бруклин, но, помимо этого, пытаемся сложить по кусочкам картину вчерашних послеполуденных событий.

– Да, понимаю. Говорить удобнее в библиотеке, чем в моем кабинете. Мы стараемся держаться у детей на виду. Увы, из канцелярской работы сегодня делается только самое необходимое.

– Сколько родителей сегодня оставили детей дома?

– Процентов тридцать, наверное. Большинство работают, так что, оставаясь дома, им будет затруднительно платить по счетам. Здесь же детей поддерживают друзья, учителя, консультанты. Мы постараемся возобновить уроки в понедельник.

Библиотека – теплая, гостеприимная, хорошо просматривающаяся комната. Высокие книжные шкафы располагаются вдоль стен; шкафы вдвое ниже через равные промежутки разделены столами, компьютерными столиками или удобными креслами. В центре помещения – что-то вроде пятиугольной выемки, к которой, словно в амфитеатр, ведут две широкие ступени. И сама она, и ступеньки завалены большими подушками. В одном из углов – несколько столов. За ними двое – по виду студенты – разбирают и скрепляют пачки бумаг.

– Они получают высшее образование, – поясняет Мур, проследив за моим взглядом. – Часть из них – волонтеры, некоторых направили сюда на педагогическую практику. Мы попросили их собрать воедино информацию для родителей и передать через детей. Некоторые родители оплатили стоимость копирования.