Зимняя жертва - Монс Каллентофт

Юхан Якобссон в своем таунхаусе в Лингхеме сидит на диване и клюет носом. На руках у него трехлетняя дочь в наушниках, на экране «Лоранга и Мазарин».[47]Когда же ты наконец поймешь, как это прекрасно — спать? День прошел в разговорах с подростками, которые участвовали в убийстве животных, там, в поле. У них алиби на ту ночь, когда погиб Бенгт Андерссон, они были просто сбиты с толку, как это случается с молодыми людьми. Еще один день работы, еще один день, когда он бросил семью на произвол судьбы.

Закариас Мартинссон спит, прижавшись к своей мерзнущей жене. Окно в спальне приоткрыто, сквозняк обещает простуду. Свен Шёман храпит на своей вилле, звучно и громко, лежа на спине. Его жена на кухне с интересом читает «Свенска дагбладет» и пьет кофе. Иногда она встает раньше Свена, хотя это случается нечасто.

Даже Карим спит в своей постели, он лежит с краю, кашляет и на ощупь ищет рядом свою жену. Но ее нет в кровати, она сидит на унитазе, закрыв лицо ладонями. Она спрашивает себя, как ей со всем этим справиться и что произойдет, если Карим узнает.

Инспектор Карин Юханнисон уже проснулась. Она сидит на своем муже, волосы ее так и летают из стороны в сторону. Она наслаждается его телом, смакует его, оно сейчас больше принадлежит ей, чем ему самому. Что еще, собственно говоря, ей от него нужно?

И Малин Форс тоже не спит.

Она сидит за рулем автомобиля.

Она одержима.

Третья линия в расследовании убийства Бенгта Андерссона должна быть пройдена, освежевана и вывернута наизнанку.

Малин мерзнет. Машина так и не прогрелась как следует.

В окне она видит вытянутую башню монастыря Вреты. Где-то там, вдали, Блосведрет, где Ракель Мюрвалль на своей кухне в одиночестве пьет кофе и смотрит на улицу. Она улыбается и мечтает о том, чтобы мальчики поскорей вернулись домой. Мастерские не должны пустовать.

Малин припарковывается возле дома Ракели Мюрвалль. Белая деревянная вилла выглядит на этот раз более потрепанной, как будто начинает уставать и от мороза, и от людей внутри. Проход к дому так тщательно расчищен, что, кажется, не хватает только развернуть здесь красную ковровую дорожку.

«Она, конечно, наверху, — думает Малин. — Нужно застать ее врасплох. Прийти, когда она этого меньше всего ожидает».

Выходя из автомобиля, Малин хлопает дверью, совсем как Туве сегодня дома. Но она знает почему: ей надо казаться решительной и агрессивной, напустить на себя то выражение превосходства, которое сделает хозяйку более сговорчивой и заставит ее выложить все свои истории. Малин уверена: этой женщине есть что рассказать.

Она стучит и воображает, будто Зак стоит рядом.

Изнутри раздаются легкие и в то же время внушительные шаги — и мать семейства открывает дверь. У нее впалые землистые щеки и глаза, возможно, самые острые из тех, которые Малин когда-либо приходилось видеть на человеческом лице. Их взгляд словно забирает силу у Малин, делая ее слабой, безвольной и пугливой.

«Ей уже за семьдесят, что она может мне сделать?» — думает Малин и понимает: старуха может что угодно.

— Инспектор Форс, — приветливо говорит Ракель Мюрвалль, — чем я могу вам помочь?

— Будьте добры, впустите меня, на улице так холодно. Хочу задать несколько вопросов.

— И вы полагаете, я знаю ответы на них?

Малин кивает:

— Я полагаю, у вас есть ответ на любой вопрос.

Ракель Мюрвалль делает шаг в сторону, и Малин проходит в дом.

Кофе горячий и в меру крепкий.

— Ваши мальчики вовсе не такие уж невинные голубки, — говорит Малин, опускаясь на деревянный стул.

Она видит, как заносчивость в глазах Ракели Мюрвалль сменяется злобой.

— Что вы знаете о моих мальчиках?

— Собственно, я пришла, чтобы поговорить о вашем четвертом мальчике.

Малин отодвигает чашку с кофе и смотрит на Ракель Мюрвалль, словно пытаясь взглядом приковать ее к месту.

— О Карле.

— О ком, вы сказали?

— О Карле.

— Он нечасто дает о себе знать.

— Кто был его отец? Ведь у него другой отец, не тот, что у остальных мальчиков, насколько я знаю.

— Я слышала, вы говорили с ним.

— Я беседовала с ним, и он сказал, что его отец был моряком и пропал без вести во время кораблекрушения, когда вы были беременны.

— Все верно, — отвечает Ракель Мюрвалль. — Восемнадцатого августа тысяча девятьсот шестьдесят первого года у побережья Островов Зеленого Мыса теплоход «Дориан» пошел ко дну вместе со всем, что на нем было.

— Мне кажется, вы лжете, — говорит Малин, но Ракель Мюрвалль только улыбается.

— Того моряка звали Педер Пальмквист.

Малин встает.

— Это все, что я хотела узнать на сегодня, — говорит она и снова видит в глазах старухи твердое намерение взять инициативу на себя.

— Если вы еще раз здесь покажетесь, я напишу заявление о том, что вы преследуете меня.

— Я всего лишь пытаюсь делать свою работу, фру Мюрвалль. И только.

— Судно потонуло, — повторяет Ракель Мюрвалль. — И все они пошли ко дну, как камни.

Малин проезжает мимо бензоколонки Мюрваллей. Вывеска не горит, окна магазина зияют чернотой, а обветшавшая мастерская во дворе будто просит, чтобы ее снесли.

Она проезжает районы Бруннбю и Хэрна, хочет взглянуть на дом, где жил Мяченосец. С дороги видна только крыша, но она знает, как выглядит это здание.

«Конечно, домовладелец уже навел там порядок. Твои вещи, те немногие, которые можно было продать, уже поступили на аукцион; средства от него пойдут в благотворительный фонд. Ребекка Стенлунд, твоя сестра по крови, но не по закону, не унаследует и малой толики того, что принадлежало тебе.

Кто поселится в твоей квартире, Мяченосец? Или она останется пустовать и ждать твоего возвращения? А может, ты сейчас дома? Пыль скапливается на подоконниках, и краны ржавеют все больше и больше».

Проезжая под акведуком, мимо школы, она достает телефон, думая о том, что вполне может проигнорировать утреннее совещание.

— Юхан? Это Малин.

— Малин?

Голос у Юхана Якобссона сонный, он, вероятно, только что пришел на летучку.

— Можешь ли ты выяснить для меня одну вещь, прежде чем возьмешься за жесткий диск Рикарда Скуглёфа?

Малин просит Юхана разузнать насчет кораблекрушения и моряка по имени Педер Пальмквист.

— Слишком старо, чтобы попасть в списки управления торгового флота.