По ее следам - Т. Р. Ричмонд

– Почему ты ничего не рассказал? – В твоем голосе проскользнули стальные нотки.

– Боялся, что ты меня бросишь. – Я сжал в кулаке коробку с кольцом. Подумал: может, сказать сразу? Не ждать, пока мы окажемся в ресторане на Кампо деи Фиори, – там подавали отличный прошутто, как раз на твой вкус, – где я забронировал столик и договорился с метрдотелем. Просто взять и сказать. Объяснить, как сильно я тебя люблю, что та девчонка ничего не значит – даже имени не помню, и сам вечер почти стерся из памяти. Но ты заплакала, а когда я попытался тебя успокоить, оттолкнула мои руки и присела на другой конец кровати. Перед глазами мелькали смутные воспоминания о Праге: ирландский паб, компания девушек за столиком по соседству, булыжная мостовая в полутьме – было почти четыре часа утра. Мы свернули налево к отелю, она шла со мной. Девчонка из Дартфорда? Или Дартмута? Джен… Нет, не Джен. Джилл. Так давно… «Ал, это неважно», – повторил я. Развернулся, взял за руку, заглянул в заплаканные глаза. У тебя за спиной переливалась огнями маленькая рождественская елка. Снова Прага: запах мокрого асфальта, вывеска с рогаликом у входа в пекарню – тогда мне казалось, что заканчивается целая эпоха. Всего семь недель спустя после первой встречи я понял, ты – та самая, единственная, Ал, и осознал, что теперь моя жизнь переменится: никаких поездок с друзьями, пьянок в баре до четырех утра и случайных интрижек. Но я не жалел об этом: у меня появилась ты, и все стало иначе. Я был по уши влюблен, Алиса, но хотел попрощаться со старой жизнью, гульнуть напоследок. Уйти в отрыв.

– Выметайся, – сказала ты.

Завтра наш самолет улетит в Рим, не досчитавшись двух пассажиров. Я выбрал место у иллюминатора: ты всегда любила смотреть на облака.

– Не стоило гоняться за двумя зайцами, Люк.

– Адам, трепло недоделанное, – вырвалось у меня.

– Все тайное становится явным. – Ты вытерла слезы. Сказала, что последние полтора года прошли словно в сказке. Но мы уже не дети; не можем позволить себе бессмысленные и бесперспективные отношения. Надо понять, что мы испытываем друг к другу.

– Да что тут думать? Я тебя люблю.

Я не собирался сидеть и смотреть, как рушится вся моя жизнь. Снова вспомнил про кольцо, лежащее в кармане. Вытащить коробочку, сказать: вот, видишь? Увы, романтический план пошел наперекосяк, и винить, кроме самого себя, было некого. Ты уже все решила.

– А я вот не знаю, люблю ли. Или, может, люблю, но недостаточно сильно.

– Ал, я ни капли не изменился. Ты же меня знаешь.

– Нет, не знаю.

Еще немного, и ты бы сорвалась на крик. Я видел тебя в таком состоянии только однажды: мы ехали в автобусе, и один из пассажиров ударил ребенка.

– Я никогда не строил из себя праведника.

– Даже не смей, Люк. Твоя измена – не моя вина.

– О чем ты, Алиса?! После знакомства прошло семь недель, мы даже не заикались об отношениях!

– Уходи, просто уходи, а? Смотреть на тебя не могу.

– Мы ведь не расстаемся? Скажи, что нет.

– Мне нужна передышка. Не присылай никаких сообщений, не звони, даже не пытайся! – В обычной обстановке я бы непременно пошутил, что по законам логики двойное отрицание означает согласие. Но по твоему лицу градом катились слезы. До Рождества оставалась пара недель. – Два месяца. И не пытайся мне звонить. – Пугающий, неожиданно долгий срок. Однако альтернатива была гораздо хуже: одна сплошная Прага до конца моих дней. – Уходи.

Ты всегда высмеивала людей, которые жаловались на сложные отношения. «Это ведь так просто! – говорила ты. – Либо любишь, либо нет». А теперь сама не могла решить, чего хочешь. Вот до чего я тебя довел. Потом ты умерла. Умерла три дня назад, Ал, и я больше не могу. Спать. Вставать по утрам, запихивать в себя завтрак, принимать душ, бриться, спускаться в метро, отвечать на звонки. Все потеряло смысл. Ты рассказывала, что проваливалась в депрессию в подростковом возрасте, но тогда я не понимал, о чем ты. Теперь понимаю. Наконец-то я сумел почувствовать, как тебе жилось, сумел представить, каково это – быть тобой, Алиса Луиза Сэлмон. Девушка, которую я встретил в пятницу, седьмого мая 2010-го (видишь, я помню дату!) в Ковент-Гарден. Зашла в кафе и встала следом за мной – поддалась моему животному магнетизму, как я потом шутил. Тебя обслужили раньше, и я сказал: «Похоже, вам удалось очаровать бармена». А ты тут же ответила: «Похоже, вы хотите пролезть без очереди!»

Когда ты была жива, я с трудом мирился с короткой разлукой. Теперь мы расстались навсегда, и я по-прежнему не могу смириться.

Никогда не записывал свои переживания. Но ты все время твердила, что только так можно поделиться чувствами, осознать свои ошибки и по-настоящему измениться, – и вот я пишу. Пишу, как обычно делала ты, повторяя, что от этого станет легче.

Хочешь, чтобы я отвечал честно, Ал? Ладно, сама напросилась. Я подрался – два раза. Про вторую драку тебе ничего не известно: она случилась в воскресенье, день спустя после твоей смерти. А вот про первую драку рассказывать не нужно, потому что моим противником была ты.

* * *

Письмо, отправленное Элизабет Сэлмон, 3 марта 2012 г.

От: Elizabeth_salmon101@hotmail.com

Кому: jfhcooke@gmail.com

Тема: Держись подальше от моей семьи

Джереми!

Даже не верится, спустя столько лет опять тебе пишу. Поклялась ведь, что больше не стану иметь с тобой дела, но, видимо, высшие силы решили иначе. Обойдемся без любезностей. Что ты, черт возьми, затеял? Говорят, тебе вдруг понадобилась информация об Алисе. Будто бы для какого-то исследования. Но это неважно, я требую одного – оставь Алису в покое!

Мой сын (он работает в адвокатской конторе) написал тебе официальное послание. Я его выбросила, а сыну сказала, что письмо отправлено адресату. Там было слишком много юридической зауми: вмешательство в частную жизнь, просьба воздержаться от подобных действий в дальнейшем, даже завуалированная угроза судебного иска. Но я-то знаю тебя как облупленного. Считай, что это предупреждение.

Говорят, ты собираешь памятный альбомчик. Что ж, можешь записать туда мои слова. Я горжусь своей дочерью. И я плевать хотела на чужое мнение. Я горжусь, что Алиса была такой отчаянной и жадной до жизни, что она не разменивалась по мелочам. Иногда мне хочется остановиться посреди улицы и закричать: «Алиса Сэлмон – моя дочь!» Я захожу в ее комнату и разговариваю с вещами, музыкальными дисками, розовой свиньей-копилкой. Желаю спокойных снов и доброго утра, повторяю, что люблю ее, несмотря ни на что, какие бы глупости она ни творила, мы все равно ее любим. И скучаем. Жизнь часто выходит из-под контроля, и я сама наделала много нелепых ошибок, не мне ее судить.

Ты всегда по-своему толкуешь действия окружающих. Не думай, что я решила сделать шаг навстречу – нет! Я требую, чтобы ты прекратил свои абсурдные и жестокие эксперименты, и даже не собираюсь обсуждать письмо, которое ты прислал незадолго до смерти Алисы. Сентиментальное, неуместное, оскорбительное.