Поджигатель - Джейн Кейси

— Я тоже, — подхватил Годли. Его голос был довольным, но усталым, будто он наконец добежал до финиша, завершив трудный многодневный марафон. — Спасибо, Тони. Что-нибудь еще?

— Мы проверяем сифон под душем и сливные трубы в ванной. Возможно, он смыл еще какие-то улики. Потом пройдемся по всему дому и посмотрим еще раз — вдруг упустили что-нибудь.

— Молодцы! Продолжайте работать, — напутствовал Годли.

Скоуфилд кивнул.

— Если у вас больше нет вопросов…

— Занимайтесь своим делом. Спасибо за экскурсию.

Окрыленный, Тони сбежал вниз по лестнице, а Годли взглянул на меня.

— Ну, что скажешь?

— Скажу, что даже самый недоверчивый присяжный заседатель убедится в виновности Сельваджи, узнав про молоток и ювелирные украшения. Кое-что не стоит брать в расчет, например, порнушку и книги о преступлениях. Готов поспорить, у некоторых членов бригады дома есть подобная библиотека. Однако доктор Чен придет в восторг.

— Да, ей будет чем заняться. Пусть теперь объясняет, почему составила неверный профиль убийцы.

— Вот именно. — Я оглядел комнату — распахнутые шкафы, кровать с голым перекошенным матрасом, пустые полки. Жалкое, убогое жилище… — Подумать только: в прошлом — ни одного правонарушения, и сразу убийства! Как такое может быть?

— Вероятно, он просто не попадался. Или для счастья ему хватало одного лишь воображения.

— А потом наступил момент, когда воображения стало мало.

Годли неосторожно выпрямился и ударился головой о потолок.

— Ой! Да, верно. Ладно, поехали. Посмотрим, как Петтифер сумеет использовать новые улики. Держу пари, к полудню мы добьемся признания.

Суперинтендант ошибся на час и десять минут: Сельваджи признался во всех четырех убийствах в 10.50. Я ненадолго отлучился, чтобы позавтракать (кофе и ролл с беконом, к которому я едва притронулся, потому что у меня вдруг скрутило желудок), и вернулся как раз вовремя — успел увидеть, как он сдался. За эти несколько часов допроса его адвокат постепенно отодвигала свой стул все дальше, и теперь дистанция между ними стала заметна. Она лихорадочно строчила красной ручкой в блокноте, будто от этого зависела ее жизнь, и практически не обращала внимания на клиента. Джадд по-прежнему сидел, подавшись вперед и напрягшись всем телом, зато Петтифер был расслаблен и спокоен, располагая Сельваджи к доверию.

— Расскажите нам про первое убийство. Никола Филдинг.

— Это произошло в сентябре, — тихо произнес Сельваджи, мечтательно глядя в пространство. — Была теплая ночь. Отличное время для прогулок. — Он тонко хохотнул. — Так она сказала. Я увидел ее и остановился… немного поболтать. Я уже делал так раньше — останавливался, если видел одинокую девушку.

— Но на этот раз вы не ограничились болтовней, — заметил Петтифер. — Почему? Что-то изменилось?

— Нет, ничего. — Он посмотрел вниз, на свои ноги. — Просто я думал об этом перед встречей с ней. И захватил с собой инструменты… они могли понадобиться. Я хотел только поговорить с девушкой, но мы были совсем рядом с парком и, увидев ее, я достал электрошокер. Думал просто держать его в руке во время разговора и представлять, как бы все было, а потом взял и сделал это. — Судя по тону, его до сих пор удивляла собственная смелость. — Моим телом будто что-то овладело, и я протянул к ней руку с электрошокером. Она даже не заметила, как я это сделал. Только что рассказывала, как провела вечер, и вдруг упала на землю.

— Но на этом вы не остановились, верно? Вы отнесли ее в парк и избили до смерти.

— Я мечтал об этом целую вечность. И должен был это сделать. Меня никто не видел. — Его голос напоминал странную смесь смущения и торжества, будто он знал, что совершил дурной поступок, но все равно им гордился.

— Все было именно так, как вы думали? — спросил Петтифер с искренним любопытством. — Ваши ожидания оправдались?

— Вы про убийство? — Сельваджи смотрел через стол ярко сияющими глазами. — Это оказалось гораздо лучше, чем я думал.

Меня опять затошнило, и я отвернулся. Все, дело можно считать закрытым. Сельваджи признает себя виновным и получит пожизненное. Он уже никогда не выйдет на свободу. Справедливость восторжествовала.

Но какой ценой? При всем старании я не мог убедить себя в том, что наши жертвы оправданны.