Замерзшее мгновение - Камилла Седер

решать, он не поехал в Экере, вместо этого направился по дороге Мариехольмследен по направлению к Гробу. Увидев въезд в Улофсторп и дорогу, идущую дальше, в Стенаред, он одумался и помчался со скоростью сто двадцать километров, пока не оказался в Шёвике.

Больше часа он просидел в машине, таращась на озеро Мьёрн с парковки, находившейся совсем рядом с берегом. Вода была покрыта потрескавшимся льдом. В конце концов стекла машины настолько запотели от его дыхания, что он уже не видел озера. Он воспринял это как знак отправляться в путь.

Телль медленно поехал обратно в город. Пиццерия выглядела достаточно невинно, и он убедил себя, что, если заедет в поселок, это ни к чему его не обяжет. Он сядет в ресторанчике, который только что открылся, продумает и взвесит альтернативы: поместит их в колонки со знаком «плюс» и «минус».

Поехать к Сейе домой и попытаться объяснить. Рассказать о хаосе, который она подняла в его душе, о том, что у шефа рак, об отцовских страхах, кажется, становившихся его собственными. Или вернуться на работу и наплевать на все — и на то, что Эстергрен скоро умрет.

Волнение мешало ему найти ключ к разгадке. Он не мог сосредоточиться. Может, его поразил страх смерти?

Он слышал как-то, что небольшой стресс усиливает чувства и способствует концентрации эффективнее полного расслабления. Однако слишком сильный стресс дает обратный эффект: теряется фокус, выносятся ложные оценки. Он начинает действовать необдуманно. Это пугало Телля: неожиданное осознание, что не можешь полагаться на собственную оценку.

У него появилось желание заказать пиво вместо кофе, который остыл и стал похож на бурду, но он справился с этим порывом. Он на работе.

Он набрал номер полицейского отделения — в качестве компенсации за утреннее собрание, которое пропустил, — чтобы узнать последние новости. У Карлберга никто не отвечал, и он перезвонил Бекман. Она подошла в тот момент, когда он уже собрался отключиться.

— Я сейчас занята, Кристиан. Я перезвоню, — коротко ответила она и положила трубку.

Телль сделал пару глотков противного кофе. На блюдце лежал кусочек побелевшего шоколада, и он его машинально съел.

Через несколько минут телефон, лежавший на запятнанной мраморной поверхности стола, завибрировал. В пустом помещении звук усилился. Из кухни выглянул сотрудник, чтобы посмотреть, что происходит.

— Да?

— Это Бекман. Когда ты позвонил, у меня сидел один из тех, кто оставил свои отпечатки в «чероки» из Ульрицехамна.

— Они уже все у тебя побывали?

— Двое из них. Не могу найти некоего Бенгта Фалька. Пара отпечатков, как и ожидалось, принадлежит Берит Юханссон, владелице. Некто Сигрид Магнуссон и Леннарт Кристианссон оставили отпечатки, которые соответствуют имеющимся в машине. Два из шести отчетливых отпечатков по-прежнему не идентифицированы.

— И могут принадлежать Бенгту Фальку, поддельному Марку Шёдину или кому-то еще. Если повезет, у нас будут отпечатки убийцы. Остается только найти самого убийцу.

— Да… — вздохнула Бекман. — Подумать только, если бы мы могли собрать всех каким-то образом фигурировавших в жизни жертв и снять у них отпечатки. Тогда, наверное, сразу получили бы ответ.

— В свое время мы все равно его найдем, — сказал Телль и сам восхитился своей внезапной способности утолять нетерпение других.

У него вдруг появилось непреодолимое желание рассказать Бекман о своем разговоре с Эстергрен, но мог ли он предать оказанное ему доверие?

— А что сыновья Вальца? — спросил он вместо этого. — Карлберг там?

— Нет. Кажется, он вызвал их на сегодня после обеда. Мария Вальц вроде бы начала кричать про адвоката…

Телль присвистнул.

— Ах вот как. Ну посмотрим, что из этого получится. Тогда она наверняка будет присутствовать при допросе младшего?

— Не знаю. Я могу попросить Карлберга позвонить тебе, если ты уже не вернешься сегодня.

— Нет-нет, — поспешно сказал Телль. — Не нужно. Я подъеду попозже… только выясню кое-что…

Его голос дрогнул. Телль не был уверен, хочет ли сегодня снова показаться на работе.

— Конечно. Тогда увидимся.

Он окончательно решился. Сейчас или никогда.

Он проехал поворот к месту преступления. Оттуда до дома Сейи было всего десять минут езды. Когда он набрался мужества и все-таки подошел к дому, для него оказалось неприятным сюрпризом, что свет в окнах не горит. Он растерянно застыл на лужайке, не зная, на что решиться. Чтобы окончательно удостовериться, он постучал в дверь. Его раздражало, что ее нет на месте, когда он наконец-то созрел. Одновременно с этим он испытывал облегчение, что разговор, исход которого он не мог предугадать, откладывается.

Удивительно, что ее машина припаркована у дороги.

Он открыл дверь в конюшню, и стоявшая там тишина подсказала ответ: она каталась верхом. Значит, встреча еще может состояться. Хотя он предпочел бы с головой окунуться в неизвестность, вместо того чтобы сидеть и ждать, рискуя поменять свое мнение и сбежать с поджатым хвостом.

Он с горечью сознавал, что не реагировал на ее сообщения и держал в напряжении, всеми способами пытаясь остаться недоступным. Это зависело исключительно от его собственной слабости и отсутствия стержня. Он не настолько глуп, чтобы не понять: она чертовски зла на него или разочарована. Разочарование, конечно, хуже всего.

Когда он увидел, что дверь в дом открыта, то решение пришло само собой. Он вошел и уселся в кухне, наслаждаясь теплом и досадуя на небрежность, позволившую человеку оставить свой дом, не предприняв даже простейшей меры предосторожности против воров. И она одна считает, что в атмосфере добрососедства не может случиться ничего плохого? Любое явление преступного характера было подобно ядовитому шипу, всаженному в невинность и доверие, и оставляло после себя заражение и незаживающие шрамы. Будучи полицейским, он определенно не обладал этим типом наивности. Скорее наоборот, достиг уже той ступени, на которой лишь малая толика человеческой изобретательности, направленной на порчу и кражу чужого имущества, могла его удивить.

На стене тикали часы. Звук вторгся в его мысли и разогнал их. Телль попробовал снять пальто, чтобы не усиливать впечатление, будто он лишь случайность в ее жизни, но поскольку огонь в камине не горел, в доме царил холод.

Ему трудно было понять, почему она решила жить вот так, вдали от цивилизации, удовольствий и других людей.

Когда он окончательно замерз, ожидание стало невыносимым. Однако зажечь камин, сварить кофе и включить музыку, чтобы заглушить тиканье часов, показалось ему слишком фамильярным, это наверняка покоробило бы ее. Словно у него есть на это право. Словно он считает, будто у него есть права, но нет обязанностей.

Теллю казалось, что прошло уже много времени. Смотреть на часы не было смысла, поскольку он не имел ни