Замерзшее мгновение - Камилла Седер

мусоросборнике. Не теми, что читала иногда Сульвейг — «Хэнт и векан» и «Адлерс», — а толстыми шикарными женскими журналами «Клик» и «Элль», полными репортажей с модных показов в Париже и интервью с актерами, художниками и модельерами.

Мю затаив дыхание неделями изучала их, словно они содержали некий код, который мог пригодиться ей во взрослой жизни. Она срисовывала некоторые фотографии: худые, одетые в черное, бледные темноглазые женщины, прислонившиеся к старым деревьям. Реклама духов с нагими телами в живописных позах. Чернокожие мужчины с обнаженными торсами и блестящими белыми зубами с золотыми пломбами. Мужчины в женской одежде. Женщины в костюмах. Женщины со скулами, за которые можно убить.

Она вырезала и наклеивала несколько месяцев, пока наконец не сочла коллаж готовым: взрыв лиц, тел и цветов. Она рисовала пастелью прямо по фотографиям, меняя их. Наклеивала несколько снимков друг на друга толстыми слоями клея и отрывала полоски с частью изображений лиц и тел прежде, чем клей застынет, чтобы обнажить нижние изображения: пара глаз с пронизывающим взглядом. Грудь. Нога в песке. Змея.

Сульвейг не понравилось, что Мю повесила коллаж на стене своей комнаты. Ее коробили многочисленные глаза, казалось, таращившиеся на нее, в каком бы углу комнаты она ни находилась, хотя феномен объяснялся просто: модели смотрели в камеру, когда их фотографировали. И поэтому спастись от их насмешки она не могла, даже прижавшись к стене, на которой висел коллаж, — они все равно смотрели ей прямо в глаза. К тому же она считала, что все эти обнаженные тела — перебор для одиннадцатилетнего ребенка.

Она сказала Мю: «Что с тобой? Однажды это принесет тебе несчастье. Прежде чем ты поймешь, что оно того не стоит».

Должно быть, Себастиан ночью тайком повесил коллаж, и еще: он втайне хранил его все эти годы. Теперь же решил подарить свое сокровище комнате памяти. В душе поднялась волна благодарности, и ей пришлось откашляться, чтобы не заплакать.

Это было признание со стороны Себастиана. Шаг на пути к примирению.

Она босиком прошла по квартире и приоткрыла дверь в комнату Себастиана.

Вечером того дня, когда последний штрих завершил создание комнаты памяти, в дверь постучала она. Сульвейг, уже давно с трудом проводившая четкую границу между воображаемым миром и действительностью, увидев высокую женщину в длинном черном пальто, приняла ее сперва за плод своей фантазии. Она просто-напросто не вписывалась в старый грязный подъезд со своими накрашенными красной помадой губами и широкополой шляпой, под которой, как оказалось, скрываются по-мальчишески коротко стриженные волосы.

— Я сперва подумала, что ты какая-то артистка, — искренне сказала ей Сульвейг много позже. Не потому, что женщина показалась ей красивой, скорее наоборот. Она воспитывалась на других идеалах — девушки должны были быть мягкими, тонкими и прозрачными, как эльфы.

В женщине с широким ртом, большими губами и квадратным подбородком не было ничего от эльфа — она была красива скорее мужской, чем классической женской красотой.

Она представилась подругой Мю и шагнула через порог так уверенно, словно уже тогда знала, что переселится сюда. Словно не могла даже представить себе, что ей в этом откажут.

В прихожей Сульвейг быстро ощутила запах, издаваемый телом женщины, — аромат корицы и дыма. Женщина расстегнула пальто, чтобы снять его, и Сульвейг охватило ощущение сладкой теплоты, которое раньше заключалось только в пледе. Оно было концентрированным, почти опьяняющим. Она почувствовала нечто похожее на легкое эротическое влечение и даже сделала шаг назад, прислонилась к стене.

Незнакомка застыла, словно только что осознала неожиданный эффект, произведенный на Сульвейг. Она опустила руки, и те безвольно повисли вдоль тела.

— Не бойтесь, — тихо сказала она. — Я просто хочу поговорить о Мю. Я знаю, с ней что-то случилось, и, мне кажется, просто умру, если не смогу поговорить о ней.

Сульвейг вцепилась в большую руку женщины, как утопающий цепляется за своего спасителя, и молча повела ее в гардеробную. Потом Сульвейг будет смотреть на эту женщину как на посланницу свыше.

49

2007 год

Теллю хотелось ударить себя чем-нибудь тяжелым по голове, и он так бы и поступил, будь от этого хоть какая-то польза.

Как он мог столь поверхностно вести расследование, что пропустил самое простое и банальное? Если бы он не вторгся в дом одной из свидетельниц по делу, с которой к тому же спал и которую потом игнорировал, поскольку боялся ее так же, как своего шефа, то и в дальнейшем заставлял бы своих подчиненных копать все глубже, не понимая, что они копают не в том месте.

Его самооценка упала до минусовой отметки. Невероятным усилием воли Телль заставил себя вернуться на работу, чтобы сделать попытку что-то исправить и отыграть хоть малую толику времени, потерянного из-за необдуманности его поступков.

В коридоре отдела по расследованию убийств Карлберг беседовал с какой-то женщиной в синем платье. Подойдя поближе, Телль понял, что это Мария Вальц. Она прижимала к животу красную сумочку — яркая вещь из искусственной кожи под крокодила.

В паре метров от них стояли два долговязых существа, таких подавленных, что у каждого вполне можно было бы написать на лбу: «Подросток». Или: «Напуган до смерти». А чего еще можно ожидать? Отца только что убили, а их вызвали на допрос. Телль надеялся, что у Карлберга хватило такта сделать это достаточно дипломатично. Если бы Мария Вальц не жестикулировала так злобно, то он бы не усомнился в коллеге, но сейчас возникал вопрос, не надавил ли Карлберг слишком жестко. Неудивительно, если все так и оказалось: это расследование измотало всех сотрудников.

— Они только что потеряли отца, — взволнованно говорила бывшая жена Вальца. Однако, когда Телль прошел мимо нее и приблизился к сыновьям, замолчала.

Те, кажется, еще больше стушевались, когда Телль положил руку на плечо старшему. По крайней мере он выглядел старше. Братья были очень похожи и одинаково одеты — бежевые брюки и тесные клетчатые рубашки.

Телль представился и тихо выразил свои соболезнования. Парень, казавшийся старшим, заправил волосы за уши. Похоже, его сильно дезориентировало, что к нему обращались как к взрослому.

— Было ошибкой вызвать вас сюда сегодня, — громко сказал Телль, чтобы его слышала и Мария Вальц. — Можете возвращаться домой.

Карлберг застыл с вопросительной миной на лице. Телль молча прошел в свою комнату, слыша, как тот бормочет, что полиция свяжется с ними, когда поступит какая-либо информация или потребуется их помощь. Потом раздались шаги Марии Вальц, гордо покидавшей здание полиции. Следом за ней плелись сыновья.

В дверях появился Карлберг.

— Ну и