Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Егерь взял чашку, встал, подошел к окну и выглянул наружу. Торговцы все еще стояли возле фонтана под накрапывающим дождем. Посмотрел на линию горизонта. Вдалеке, над крышами домиков, возвышался темный, грозящий в небо копьем антенны силуэт. На фоне старинной моховской архитектуры он смотрелся неуместно, как цилиндр на голове у попрошайки.

– А там что? Похоже, башня какая-то. Тоже в вашем ведомстве?

– Само собой, – поморщился глава. Отхлебнул чай и, обжегшись, зашипел, словно кот. – Еще одна головная боль, можно подумать, ее и так мало. Здание телецентра. На весь район должен был вещать – стройка века, чтоб ее. Это еще до меня было. Сначала строят, строят, а потом… Эх… Да что я тебе рассказываю! – Виктор Палыч махнул рукой. – Тебе ведь это до фени. Стоит заброшенный теперь. Болота там, фундамент просел – сносить пора, а то рухнет еще кому-нибудь на голову. Мальчишки шастают, опять же, – Виктор Палыч помрачнел. – Ладно. – Он отставил чашку в сторону. – Удачи на охоте. Печать у Катеньки не забудь поставить, – добавил он вслед уходящему гостю. – И напомни, чтоб личное дело открыла. Ты же у нас в штате теперь числишься, хоть и временно.

Выслушав егеря, Катенька отложила смартфон и достала из шкафа папку из серого картона с крупной надписью «Дело №». Быстро, аккуратным почерком, выдававшим в ней бывшую школьную отличницу, заполнила под диктовку первую страницу. Перелистнула.

– Дальше. – Она бросила взгляд поверх очков.

– Егерь.

– Это я записала, – нетерпеливо сказала она, не поднимая глаз. – Фамилия?

– Егерь. Это фамилия, – объяснил егерь.

На лице девушки появилось задумчивое выражение. Она даже на секунду отложила ручку.

– Значит, должность «егерь»… Фамилия. – Катенька закусила синий колпачок. – Тоже Егерь … Так бывает?

Егерь пожал плечами, показывая, что он здесь как бы ни при чем.

– Интересно…

Закончив заполнять дело, она, ловко лязгая механической печатью, поставила на документах круглые синие оттиски. Задумалась вновь.

– Вообще-то вам жилье положено… Вот. – Девушка протянула егерю бланк из тонкой желтой бумаги. – На номер в нашем «Хилтоне». – И глядя на его вытянувшееся лицо (егерь старательно попытался изобразить удивление, не желая портить нехитрую шутку), хихикнула, отвечая на невысказанный вопрос: – В общежитии нашем. Правда, – доверительно продолжила она, – там сейчас ремонт. Третий месяц уже. Так что особо не рассчитывайте.

– Ясно, – кивнул егерь. – А улица Рыбацкая далеко отсюда?

«Рыбацкая, 2» – сообщала висящая на стене некогда синяя, а теперь полинявшая до грязно-голубого цвета табличка. Егерь подошел к подъезду. Купленные по пути в магазине бутылки звякнули в рюкзаке одна о другую.

На стене подъезда было приклеено объявление. Крупными буквами в самом верху надпись: «Пропал ребенок». Под ней – черно-белая фотография девочки лет девяти. Зачесанная набок челка, простая улыбка, ямочки на щеках, широко открытые глаза. Почему-то возникла мысль, что они непременно должны быть голубыми.

Егерь подумал, что не встретил в Лисьем Мху еще ни одного ребенка. «В школе? Или прячут?»

Дверь подъезда распахнулась. Внутри стоял застарелый запах табака и кошачьей жизнедеятельности. Единственная лампочка под потолком была покрыта густым слоем пыли и не горела, по углам висела паутина. Почтовые ящики без замков повисли на грубо оштукатуренных стенах, выкрашенные в несколько слоев зеленой облупившейся краской. Стараясь не споткнуться о хлам на полу, егерь сделал несколько неуверенных шагов в сторону лестницы – глаза не успели привыкнуть к темноте. Едва он начал подниматься, как что-то, прогрохотав сверху по ступенькам, врезалось ему в живот. Раздался тонкий вопль, и появившийся ни пойми откуда мальчишка отскочил, настороженно глядя на незнакомца.

– Так и лоб расшибить недолго, – спокойно сказал егерь.

– А вы к кому? – вместо извинений резко ответил мальчик. – Что-то я вас, кажется, не знаю.

– К… – Егерь запнулся, поняв, что попутчик из поезда не сообщил ему имени. – В общем, тут такое дело, – пустился он в объяснения…

Мальчик слушал, и выражение настороженности постепенно исчезало с его лица.

– А-а-а, – протянул он, – я, кажись, понял. Это вам в двадцать третью квартиру на третьем этаже, к дяде Мише. Это у него в Осинниках родственники. И добавил не без гордости: – Я тут всех знаю.

Похоже, он совсем расслабился и перестал бояться. И тогда егерь решился на вопрос:

– А Гришу Яблонского знаешь?

– Знал, – насупился мальчик и замолчал.

Продолжать он, судя по всему, не собирался, и егерь решил пойти в наступление:

– Говорят, он с башни упал.

– Ерунда это, – отрезал мальчик. – Не падал он ниоткуда. Все туда раньше забирались, там и падать-то неоткуда было. А Гришка так вообще лазил как, как… В общем, хорошо лазил. Ловчее всех был. Даже на спор, ночью. А то, что его возле телецентра нашли, – так просто разбираться не стали. Раз лежит там – значит, упал.

– И ты тоже на башню ходил?

– Я? – замялся мальчик. Я, в общем… Нет. Мать у меня строгая, – добавил он и отвел взгляд.

– Понятно, – ответил егерь.

Послышался шум открывающегося замка, где-то сверху отворилась дверь, зазвенела и натянулась цепочка.

– Пора мне, – заторопился мальчик. – Двадцать третья квартира, – крикнул он напоследок, выбегая из подъезда.

– Спасибо, – сказал егерь и стал подниматься по лестнице.

Добравшись до третьего этажа, он оказался на лестничной клетке перед пухлой, обитой черным дерматином дверью. Справа на стене рядком выстроились разномастные кнопки звонков.

Снизу раздался стук. Егерь перегнулся через перила. На втором этаже стояли двое в серой форме. Один из них колотил кулаком в обшарпанную деревянную дверь.

– Откройте, милиция!

– Да пойдем отсюда, – лениво сказал его напарник. – Не откроет он. Вечером вернемся, когда проспится.

– И то верно.

Тяжелые ботинки затопали по лестнице, скрипнула пружина доводчика, и все стихло. Егерь позвонил в звонок, под которым на стене остались следы от клея в форме числа «23».

Сначала ничего не происходило, затем послышалось приближающееся шарканье и щелканье поворачивающегося ключа. Егерь сделал шаг назад. Из проема показался вороненый ствол охотничьего ружья. Держащий его хозяин был обут в тапки без задников и растянутые тренировочные штаны. Виски, обрамляющие немолодое лицо, побила седина.

– Чего надо?

Егерь принялся пересказывать беседу в поезде, не отрывая взгляда от смотрящего на него сдвоенного дула. Идея с общежитием уже не казалась настолько плохой.

– Ясно, – ответили из-за двери. Ствол опустился. – Санька я знаю, он парень рукастый, даром что алкоголик. Но когда проспится, дело свое хорошо делает. Видать, чем-то приглянулся ты ему. Заходи уж, – распахнул дверь хозяин. – Дядя Миша меня звать.

Они оказались в длинном коридоре. Здесь в отличие от подъезда горела лампочка.