Летний ангел - Монс Каллентофт

Ты лежишь в фургоне.

Мы приближаемся к нашей цели. Я слышу, как ты раскачиваешься, — не волнуйся, нам недалеко осталось.

Тереса.

Я увидела ее у бассейна в саду, она была похожа на тебя, сестра моя, и я почувствовала, что это может получиться.

Я следила за ней.

Позвонила в дверь, сказала, что проверяю качество воды в бассейне. Потом все вышло, как вышло, — она стала извиваться и вырвалась, я побежала за ней, и она кричала, но никто ее не услышал, и я ударила ее металлическим чемоданчиком по голове — и она успокоилась.

Потом я увезла ее на склад. Аккуратно сделала надрезы скальпелем, поправила края на ее ранах, так красиво и аккуратно, хотела сделать все идеально, отмыла ее хлоркой, и тут она проснулась, Тереса, а на мне не было маски, и она уставилась на меня, но она не должна была меня видеть, потому что для трансформации надо было начать с обезличивания.

Но я все же вставила в нее синее нечто, призвав на помощь свои белые холодные паучьи лапы, тонкие-тонкие, и подумала: я обниму тебя, и ты придешь ко мне, и положила руки ей на шею — но она не стала тобой.

Я завернула ее в полиэтилен. Зарыла возле воды, в уединенном месте. Может быть, ее чистое тело превратилось бы там, в земле, в тебя, сестра моя?

Но проклятая собака нашла ее до того, как это произошло.

Боже, как я скучаю по тебе.

Моя любимая.

Я иду к тебе.

Ты идешь ко мне.

Ты умрешь.

Ты возродишься.

Все полицейские машины посланы в Торнбю.

Янне сидит рядом с Малин, это полицейская операция, но она не смогла заставить его уйти. Никто из коллег даже не подумал об этом.

Янне.

Все, чего мы не делали вместе, — теперь мы делим эту ношу.

Транспортная развязка перед Бергой.

Солнце раскрашивает крыши Шеггеторпа в нежные цвета, белые дома кажутся почти красивыми в своей теплой неподвижности.

Они мчатся с горы.

Сто тридцать, сто сорок километров в час.

Зак едет за ними, но никаких других машин Малин не видит.

Мы первые. Янне тяжело дышит, но не произносит ни слова, адреналин гуляет сейчас у него в крови, как и у меня, но он привык — кто знает, сколько раз он сталкивался со смертью в своих заграничных командировках? Может быть, и в лесах возле Хюльтшён? На пожарах?

Они сворачивают в Торнбю. Проезжают бетонные коробки универмагов и торговых центров: «ИКЕА», «Икано», «АСКО», «Виллис», едут в глубь зоны мимо здания оптовика Вансито.

Снова поворот, и дом по адресу Фабриксвеген, 11,— одноэтажное складское здание из красного кирпича, не менее тридцати метров в длину, с четырьмя входами вдоль бетонного грузового пандуса.

Они останавливаются, выскакивают из машин, бегут.

Которая дверь?

Они бегут от одной двери к другой, прислушиваются, ищут надписи, но ни одной таблички нет.

Жары и острых лучей света не существует, только пот и усталость, медленно пробивающаяся сквозь адреналин.

Звуки из одного склада.

Шуршание, капанье воды.

Звук полицейских сирен приближается.

Жалюзи опущены, заперты на замок. Солнце всходит, и бетонный пандус залит светом. Малин встает на колени перед замком, пытается взломать его, но руки у нее дрожат.

— Подожди! — кричит Зак и подбегает с оружием в руках. — Отойди!

Зак приставляет пистолет к замку, нажимает на курок.

Выстрел, я слышу выстрел, думает Туве. И нарастающий шум. Где я? Голова раскалывается, тело неподвижно, но все же оно есть.