DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

– А если нет?

Он вновь бросил взгляд на улицу. На углу, возле перекрестка, за завесой снега определенно виднелся силуэт гротескно толстого, высоченного человека (нечеловека?).

– Нет так нет. Правда, в теории есть еще один способ. Все ваши картины – вы же их помните, они у вас в голове. Перерисуйте их. Сделайте непригодными для обитания этих тварей.

– Исправить на солнечные и радостные, что ли? – невесело хмыкнул Рудин.

– Вроде того. Умиротворение, красота – там они жить не могут. Только не халтурьте. Иначе не сработает. – Ника помолчала. – На практике, кстати, ни разу не сработало.

– Ну, супер… Откуда вы все это знаете? – спросил он напоследок, косясь в окно. Фигура на углу никуда не делась.

– Мне положено, давно слежу за вашим творчеством. – Ника отставила пустой стакан и поднялась. – Если будут еще вопросы – пишите. Ну и это… – Она посмотрела ему в глаза пронзительно-зеленым (наверняка цветные линзы) взглядом. – Удачи, что ли. Эльфийки у вас, кстати, очень даже ничего получались.

Ника накинула пальто и быстро вышла прочь. Рудин молча, оторопело смотрел ей вслед. Чтобы нарисовать вот такую, как у нее, характерную ямочку на подбородке – он хорошо знал, – нужно выбрать в графическом редакторе самую мягкую круглую кисть…

Все свои галереи Рудин почистил прямо там же, сидя в кафе. Удалил фото в соцсети, оставив пустой серый прямоугольник. Заблокировал всех излишне щедрых донатеров. Скрепя сердце удалил все до единого скрины, что принесли ему такой опьяняющий приток денег.

Пока шел домой, непрестанно оборачивался. Снегопад полоскался на ветру, как огромные занавески из драного тюля, наброшенные одна на другую. За ними вроде бы никого не было – но все же Рудину то и дело мерещился вдалеке, на пределе видимости, силуэт толстяка. И если Рудин останавливался и принимался вглядываться – силуэт, странно подергиваясь, устремлялся к нему. Быстро, будто при ускоренной перемотке видео. Рудин отворачивался и, не выдерживая, срывался на бег.

В понедельник Рудин вышел на работу. Лег рано, проспал девять часов, встал вовремя, в офис пришел без опоздания. Потянулись клиенты. В кружке остывал чай. Потусторонние видения больше не беспокоили. Жизнь казалась пустой и стерильной, лишенной всякого смысла и цели, но Рудин не мог ею надышаться. Просто жить. Как двуногое животное, как офисное растение в кадке. Жить и ни о чем не думать.

Коллеги по очереди уходили на обед. В какой-то момент Рудин остался один в помещении – сидя лицом к клиентской зоне, но почти не видя ее из-за монитора, сражаясь с макетом чьих-то мемуаров со множеством криво размещенных фотографий. В соответствии с пожеланием заказчика мемуары следовало распечатать в подарок автору в единственном экземпляре. Хлопнула дверь, потянуло морозом.

– Двери закрывайте, пожалуйста! – крикнул он, не отрываясь от макета.

Свет люминесцентных ламп заслонила чья-то массивная фигура. Послышалось сиплое астматическое дыхание, затем раздалось безголосое:

– Где новые картины? Я жду новые картины.

Рудин поднял взгляд.

Толстяк NoNo стоял прямо перед ним. В реальности он выглядел куда более омерзительно, чем на фотографии: двухметровый, необъятный, голый по пояс, сизо-бледный, складчатый, как чудовищная личинка. По уши заплывший холодным бугристым жиром. От телес тянуло тухлым леденисто-мясным запахом, как от давно испортившейся мороженой курицы. Туго натянутую кожу испещрили глубокие язвы, в них копошились глянцево-черные многоножки. Глаз чудовища не было видно за складками и потеками черного гноя. Распахнулась зловонная пасть – куда шире, чем положено человеку, – и вновь раздалось сипение:

– Нарисуй шедевр своей кровью. – Над монитором протянулась огромная сизая рука с черными ногтями. – Иначе я выпью тебя.

Подавившись воплем, Рудин опрокинул кресло и вылетел из зала в коридор, ведущий к комнате с принтерами.

– По… полицию!..

– Чего орешь? – Из принтерной вышел печатник Макс.

– Там… там… – Рудин тыкал в сторону зала с клиентской зоной.

Макс выглянул из-за угла:

– Чего «там»? Никого же нет. Но раз ты здесь… А ну-ка, пойдем!

Макс схватил Рудина за капюшон толстовки и поволок в принтерную. На столе лежала детская футболка с… Рудин не сразу узнал в свежеотпечатанном чудовищном изображении один из собственных артов, за которые ему отвалили особенно крупную сумму. Человеческое лицо, прибитое к стене гвоздями, а под ним…

– Откуда это здесь?! – выдохнул Рудин. – Я же несколько раз проверил макет. Все размеры идеальны… Там должен быть детский рисунок с котятами…

– А теперь там твое тошнотное художество. – В дверях комнаты показалась Ульяна. – Выяснила я тут на днях, чем же ты помимо работы занимаешься. Теперь вот радуюсь, что ты меня послал. Зачем ты мне нужен, больной ублюдок?

– Да не посылал я тебя!.. – Рудин умолк, глядя на торжествующую улыбку девушки. – А-а, так это ты подменила макет. Господи, Ульяна. То, что ты не красавица, – еще полбеды. Главная беда в том, что ты – дура, да еще дура мстительная!

Ульяна переменилась в лице:

– Не подменяла я…

– Это ты подменила!!!

Скандал получился лютый. На крики вышел из кабинета директор, и крепко досталось всем, даже Максу. Под финал выволочки директор в упор посмотрел на Рудина:

– А вам, Александр, я предлагаю написать заявление по собственному, так сказать, желанию. С меня хватит. Я устал от ваших вывертов.

Домой Рудин ехал, так глубоко погрузившись в мрачные размышления, что даже по сторонам не смотрел. Краем глаза отмечал, что автобус едет сквозь неестественную космическую черноту. И что у людей в салоне, кажется, нет лиц… На плечо легла рука, тяжелая и холодная, как кусок мороженого мяса. Рудин дернулся и огляделся: за окнами мелькали огни, рядом сидели обычные люди, позади никого не было.

«Добро пожаловать домой», – привычно прочитал он на дверях своего жилища. Криво улыбнулся, пересек холл в безмятежных золотистых тонах и зашел в лифт. Кнопка «20». Верхний этаж. Лишь теперь нефизическая боль, сверлившая его изнутри, немного отступила. Рудин всегда чувствовал себя лучше, когда возвращался домой. Он привалился к зеркальной стене лифта и закрыл глаза.

И не сразу понял, что лифт едет слишком долго. Когда посмотрел на табло, там горела цифра «20», но двери не открывались и лифт продолжал куда-то подниматься. Замигал свет. Рудин заметался по кабине – что в таких случаях делают-то, звонят диспетчеру?.. Лифт дернулся и замер. Спустя выворачивающую душу паузу двери открылись. За ними была чернота.

Помедлив, Рудин включил фонарик на смартфоне и направил его во тьму. В круге света замелькали железные опоры, вентиляционные коробы, трубы и провода. Технический этаж. «Может, я все-таки