Прекрасное далеко - Либба Брэй

Это особо скучный день в школе Спенс. Мы потратили весь урок французского языка на спряжение глаголов. Честно говоря, мне совершенно все равно, скажу ли я «я ела на ужин улиток» или «я буду есть на ужин улиток», потому что я в любом случае не позволю улитке проскользнуть ко мне в рот, так что весь урок представляет для меня весьма спорный интерес. Потом мы повторяем фигуры кадрили до тех пор, пока я не начинаю чувствовать, что способна танцевать кадриль даже во сне; потом мы учимся подсчитывать расходы и подводить итоги, чтобы в один прекрасный день суметь без труда вести домашние книги учета и отчитываться перед супругами. Под руководством мисс Мак-Клити мы рисуем друг друга в профиль; Элизабет возмущается, что я изобразила ее нос огромным, как дом, хотя, если честно, я была еще слишком добра к ней. Но когда речь идет об искусстве, каждый становится критиком, и с этим приходится смиряться.

Когда учителей нет поблизости, девушки принимаются взволнованно болтать о предстоящих им светских дебютах. Они уже получили целые пачки приглашений — и это искушающие обещания романтических встреч, изысканных пиров и новых туалетов, а сами приглашения отпечатаны изящным шрифтом на дорогих карточках из плотной кремовой бумаги. Мне бы тоже следовало подумать о своем дебюте. Но я слишком рассеянна. Будущее кажется существующим в каком-то другом мире, и я не могу отчетливо его увидеть.

Вместо того чтобы сесть за чайный стол со всеми, я ухожу под тем предлогом, что мне необходимо попрактиковаться в реверансе, и обшариваю все укромные уголки и закоулки школы в надежде отыскать украденный Вильгельминой Вьятт кинжал или хотя бы дополнительные подсказки, где он может быть. К сожалению, я не нахожу ничего, кроме пыли, пустых ящиков письменных столов и битком набитых шкафов и буфетов, и натыкаюсь на липкую ириску без обертки, от которой пальцы тоже становятся липкими, и даже после того, как я трижды мою руки с мылом, неприятное ощущение не проходит. Я совершенно растеряна, особенно потому, что мисс Вьятт больше не желает являться мне в видениях или снах. Она как будто играет со мной, и я припоминаю замечание доктора Ван Риппля о том, что Вильгельмина всегда наслаждалась мелкими пакостями. И я сомневаюсь, стоит ли ей доверять вообще.

Я уже готова отступить и вернуться к остальным, когда вдруг замечаю на ветке ивы платок Картика. Я высовываюсь из окна спальни и достаю его. К платку привязана записка: «Я все устроил. Встретимся в прачечной. В полночь. Принеси пять фунтов. Оденься разумно».

Сегодня ночью. Мне следует особо поблагодарить Картика за то, что записка так коротка. И тем не менее все организовано, и если я могу поговорить с представителем братства Ракшана о том, как спасти брата, я пойду с ним куда угодно.

Фелисити не слишком радуется моему плану. Она ожидала, что мы отправимся в сферы, и уверена, что Пиппа не простит ей отсутствия, — но она понимает, что я должна помочь Тому. Она даже предлагает мне свою рапиру — на случай, если мне надо будет кого-нибудь заколоть. Я заверяю ее, что это не понадобится, и надеюсь, что это действительно так.

К полуночи я уже готова к встрече с Картиком в прачечной. Он написал, что одеться нужно разумно, и я, подумав, что нам, наверное, придется ночью пробираться по лондонским улицам, нашла единственное разумное решение.

С помощью магии я творю брюки, рубашку, жилет и сюртук. Я иллюзорно укорачиваю волосы — и сама изумляюсь полученным эффектом. Сплошные глаза и веснушки. Я сотворила отличного мальчишку, пожалуй, куда более симпатичного, чем я же в облике девушки. Матерчатая кепка завершает иллюзию.

В домике прачечной темно. Я ничего не вижу и не слышу и гадаю, придет ли в конце концов Картик.

— Ты опоздала, — говорит он, выходя из-за столба, подпирающего потолок.

— Рада видеть, что с тобой все в порядке, — огрызаюсь я.