21,55,01 - Виктор Борзов

еще не зародился разум для такого. Стоило отвести взгляд от среднего ребенка, как тот падал на живот. Лицом в снег. При этом он не издавал ни звука. Просто лежал и наслаждался холодной и влажной землей.

Дети странные создания. Даже молодые духи ведут себя взрослее, чем они. А разума у них не больше! Иногда мне кажется, что дети понимают свою судьбу и пытаются убить себя. Причем самым нелепым и мучительным образом. Они едят снег, суют в нос и рот все, что попадается под рукой, залезают на стулья и столы, лишь бы затем прыгнуть головой вниз. Поистине странные создания.

Я оставила коляску с Надей и Мирославом рядом со скамейкой, а сама подбежала к Денису, который все еще лежал лицом в снегу и не двигался. Встала над ним. Просунула руки под мышками и подняла с земли задумчивого ребенка. На куртке и штанах остались кусочки холодной белизны. Его щеки были розовыми, изо рта вырывались клубы полупрозрачного пара.

— Есть более надежные способы убить себя, — отряхнув его, посоветовала я, — и менее мучительные. За последнее столетие люди придумали…

— Добрый день, — окликнула меня из-за спины.

Я обернулась и увидела женщину в коричневой шубе. Она сидела на скамейке. У нее на коленях уместилась девочка в красной куртке и белых варежках. На вид ребенку был один год.

— Добрый, — ответила я. Повернулась к Денису, выцепила взглядом Катю и Мишу и указала на них. — Поиграй с братом и сестрой, пока мама отдыхает.

Он посмотрел на детей, что катались на качелях. К несчастью, они заняли все имеющиеся. Затем средний сын молча глянул на меня.

«Ну почему с тобой так трудно?» — подумала я.

Подняла его на руки и отнесла к горке. Оставила у лестницы наверх. Пускай придумает, как занять себя.

Вернулась к коляске и села рядом с женщиной. Скамейка оказалась небольшой, поэтому мы касались локтями. В морозном воздухе трудно ощущать запахи, но я унюхала цветочные духи. Она, что, облилась ими? Даже я — в прошлом деревенщина — прыскаю лишь слегка.

— Все ваши? — спросила женщина.

В ответ я нахмурилась. Думала, передо мной Воровка лиц с новой жертвой, а это обычный человек с ребенком.

— Да.

— Рада за вас, — улыбнулась она мне. — Должно быть, тяжело спится по ночам. Моя Даша долго не может уснуть и плачет постоянно.

— Сойдет, — уклончиво ответила я. Мечтатель подарил мне мечты о сладком сне. В десять часов вечера я осыпаю ими детей, чтобы они не мешали своими криками. — Нужно лишь найти подход.

«И хорошее средство», — мысленно добавила я.

— Вы живете в этом районе?

— Нет.

— А, я просто в детстве видела женщину, которая один в один вы. Подумала, может… Хотя забудьте. Глупости мелю. Вы едва старше меня.

Я лишь сдержанно улыбнулась.

Раз в пятнадцать лет я меняла прическу, стиль одежды и макияж. Современная косметика творила чудеса. При должном желании можно из обезьяны сделать королеву красоты. А про легкую смену внешности и не заикалась.

— Возможно, вы встречали мою маму, — перестраховалась я.

Из-за лишних лет жизни мой возраст остановился на двадцати одном году. Я выглядела также молодо, как столетия назад. Из-за чего Воровка лиц завидовала мне и постоянно называла «старушкой». Наглый ребенок.

— Возможно, — помотала женщина головой.

Разговор умер довольно быстро. Я готовилась закрыть глаза и насладится падающими с неба хлопьями снега. Они приятно оседали на лице. Смачивали и щипали, как дождевые капли. Но меня прервали.

— Должно быть это большое счастье, — многозначительно заметила она. Затем кивнула на Мишу, Катю и Дениса. Повернулась на коляску сбоку от меня и посмотрела на Мирослава и Надю. — Когда у вас столько детей.

— Я буду счастлива, когда они исчезнут, — бросила я и тут же исправилась: — Школа, работа и все такое.

Они едва ли столкнутся со взрослой жизнью. Мир пожнет их на пороге двадцати одного года. И-то, если повезет. Скорее всего, члены Совета сведут их с ума, чтобы не дать Ничтожным осквернить собой эти земли.

У меня в запасе оставалось около сорока лет. Я переживу даже Надю и Мирослава.

Почему-то от мысли об этом в груди защемило, но я отогнала назойливое чувство. Дети — мой откуп. И ничего более.

— Я тоже жду не дождусь, — усмехнулась женщина. — Через пять лет Даша пойдет в школу. Заведет много друзей. А когда подрастет, я отдам ее в музыкальную школу. Всегда мечтала петь в хоре, но не сложилось. Пусть хоть дочка попытает удачу. У нее замечательный голосок.

До чего же болтливая дама мне попалась.

— А вы? — продолжила она. — Уже решили насчет старшего? Он выглядит весьма надежным и добрым. Не хотите отдать его в ту же школу? Ну, чтобы дети присматривали друг за другом.

— Еще не думала, — состроила я самую доброжелательную мину из возможных. Уголок рта предательски задрожал.

Миша отучится в школе, а потом я выгоню его из дома. Так же поступлю с остальными. Повезет, если девочки найдут ухажеров и переедут к ним. А мальчики пускай побираются на улице. Они сильные. Мужчины должны быть такими. Можно подыскать им старушек, которые любят молодняк. Уверена, «добрые леди» обеспечат детей жильем и едой.

— Ну что вы, — протянула женщина. — Детей нужно куда-то пристроить, чтобы не мешались.

На последнем слове она подмигнула мне.

— Они — цветы жизни. Если оставить их без присмотра, быстро завянут. Но если поливать и держать под солнцем, расцветут. Я улыбаюсь от одной мысли, что моя Даша повзрослеет и будет петь. И плачу, когда думаю о том, что она окончит школу.

Я поморщилась. Какая причудливая женщина… Кто же радуется и грустит от одних и тех же думах? Раньше я воображала, что Совет будет делать с моими детьми, но затем прекратила. От чего-то на меня накатывала тоска.

— Ладно, — встала женщина, поднимая своего ребенка. — Нам пора. Дашенька, попрощайся с тетей.

— Пака! — воскликнула девочка.

У меня екнуло сердце, когда я заглянула в ее карие глаза. Они не дождались моего ответа и ушли.

♀♀♀