НЛО: Она была - Вадим Сатурин

— Здесь десять букв. Не подходит!

— Эй-зен-ха-у-эр! — по слогам произнес я, нащупав в кармане холодный металл.

— Подходит. Значит, другое слово — «енот». Спасибо. Почти разгадала. Как вам наш город? Вы какой-то взволнованный? Много ходили пешком?

— Да у вас, что не встреча с людьми, то приключение. Не хочу никого обидеть, но странные люди, очень.

Девушка улыбнулась.

— Не знаю. Вам просто кажется. А с кем встречались?

Я хотел упомянуть про Альберта, но вспомнив всего его — в «конспирологическом одеяле» с капюшоном посреди хлама в квартире с меняющимся освещением, решил уйти от ответа.

— Да неважно. Мелочи.

— Хорошо. Отдыхайте. Доброй ночи и приятных снов!

«Издевается. Какие все мутные».

Зайдя в номер, я сразу почувствовал что-то неладное. Заходишь, еще не включил свет, а стойкое ощущение, что кто-то до тебя уже был. Глоток из фляжки.

«Такими темпами я сопьюсь!»

Запах. Наверное, у меня тогда обострились инстинкты, но я почувствовал запахи чужой мужской туалетной воды вперемежку с грязными носками. Свои пахнут, чужие воняют — простая аксиома.

Включил свет, и в туалете тоже. Не заправленная постель, мной же брошенные вещи на спинке стула, зарядки к гаджетам. Все типично и на своих местах. Открыл окно, чтобы выпустить игры разума в ночь.

«Эйзенхауэр? Серьезно? Это же президент, который типа контактировал с НЛО. Что администратор имела в виду? Чистое совпадение? — ослабив ремень штанов, я сел на край кровати. — Или она стебала?»

Не уверен, что мною управляла адекватная часть личности, но я спешно выбежал из номера, пролетел лестничные пролеты и…

— Покажите мне сканворды! — ошеломил я громкой просьбой Анну-Марину.

–???

— Я говорю, покажите сканворды на той странице, где вы разгадывали!

— Че? Зачем?

— Да дайте сюда! — я потянулся рукой за стойку и выхватил толстенную «книгу» формата А4. Черные буквы на серой газетной бумаге.

«Где этот чертов мудак?» — вопил я про себя, пока не нашел нужную строчку с двумя пересекающимися словами — «Эйзенхауэр» и «енот».

— Что вообще происходит?

С меня сошло сто потов. Футболка под худи прилипла к телу.

— Простите. Я просто… Это наваждение с НЛО и странными людьми. Какая-то чертовщина, ей-богу! — оправдывался я, положив руку на сердце.

За спиной послышался голос охранника:

— У вас все в порядке?

— Да, молодой человек просто лунатил, — успокоила и меня и охрану администратор. Наверное, решила не поднимать лишней шумихи и дать мне второй шанс.

— Простите, честное слово. Я думал, вы специально издеваетесь надо мной. Весь город как заговоренный. Одни верят, другие — делают вид, что верят, третьи говорят загадками.

— С чего вы взяли?

— Ну Дуайт Эйзенхауер. Тридцать четвертый президент США. Он же типа контачил с инопланетянами, — проглатывая окончания слов, рассказывал я. — Может, и не контачил прямо, но точно был замешан во всю эту истории в пятидесятых. Знали про это?

— Откуда. Я не смотрю рилсы.

«Рилсы? Серьезно? Пфф!»

— Окей! — ее ответ меня улыбнул.

«Хорошо. Пусть лучше так, чем…»

— Давайте я принесу вам стакан воды. Присядьте.

Пружины дивана скрипнули под весом тела. «Уют». Охранник в мягком кресле напротив, вальяжно раскинув ноги, как это не надо делать в общественном транспорте, не сводил с меня глаз.

— Больше такого не повторится! — кинул ему я.

— Бывает. Но вы не похожи на лунатика. Я знаю лунатиков. У меня сестра лунатила, чуть бабку нашу не убила. Спицей в глаза.

— Жесть!

— Угу. Бабушка Фрося вязать любила, а Ирка, когда совсем малая была, все поиграть с ней хотела. Бабуся ни в какую, — на каждое предложение охранник чиркал колесиком зажигалки. — Ну вот детский мозг, наверное, связал ее вязание в кошмарное целое. Пошла ночью к бабе с длиннющей спицей. Представляете? А бабушка-то у нас еще китайскую границу сторожила по молодости, поэтому никогда глубоко не спала, ну и про Иркины странности знала. Открывает глаза, на реакции увернулась, а та ей по темноте как спицей в подушку вдарит. Хорошо промазала.

— Жесть! — я не мог подобрать слово лучше. — И что?

— Да ничего. Бабка сдуру сестру мою, ну, внучку получается свою, и прокляла. Так и сказала: «Будь ты проклята. Чтобы ночью с балкона свалилась!» И свалилась же. Лет десять до этого не лунатила, а как выпускные экзамены в школе, опять давай. Мы и тряпки мокрые раскладывали, и к священнику обращались. Все бесттолку. Я матери говорил, чтобы балкон наглухо закрывали на шпингалеты. А она со своим Стасиком алкашом курить постоянно бегала. Добегалась. Сама алкашкой стала!

— Вода. Возьмите! Опять ты про Иру, да про Иру. Отпусти уже! — подав мне стакан, обратилась к мужчине администратор.

— Спасибо! А врачи? Ходили к психиатру? Сомнологу?

Я услышал ожидаемый ответ:

— Да что ребенка таблетками пичкать и в овощ превращать. Знаем мы этих психиатров. Лучше к шептунье. Сейчас, говорят, и экстрасенсов много, кто помочь может. Надо заявку на канал писать, гляди и приедут. Так вы тоже лунатик или нет? — переключил тему мужчина.

— Я скорее сходящий с ума блогер, — иронизировал. — Чуть больше суток в Елейске и уже сканворды выхватываю. Такие дела.

— Дайте угадаю. Вас нашел или вы нашли Альберта, да?

От точного попадания в десятку я вздрогнул.

— Допустим.

— Хо-хо-хо! Это еще тот персонаж. Рассказать?

День 2.2

Мне хотелось скорее оказаться в номере «Уюта», принять душ и лечь спать, но охранник Сережа заинтриговал историей про учителя физики. Я под предлогом проверить сообщения включил диктофон на смартфоне, дабы не упустить никаких деталей и хоть что-то забрать с собой для будущего подкаста.

Как и в любом городе, в Елейске есть круглосуточный бар, существующий вне экономики и современных трендов. Непонятно, как выживает. Минимум посетителей, три-четыре завсегдатая, из которых двое трезвенников, плюс унылые поэтические вечера с забывающими стихи поэтами и пьяными бардами. Само заведение находится на отшибе в цокольном помещении, и даже у чебуречной на углу соседнего дома больше гостей.

А вот прославился бар благодаря Альберту Аристарховичу Нецу. Он, кстати, просит его фамилию не склонять.

Сам Альберт преподавал в местной школе физику, а когда в декрет ушла учительница химии — и химию, а после смерти учительницы по географии и ее предмет.

— Он всегда был, мягко