Переступив черту – 2 - Геннадий Петрович Авласенко

– Нельзя! – тут же отозвались очки. – Эта функция заблокирована!

– А убивать?! – ещё громче заорал я, размахивая очками. – Убивать вы, оказывается, можете?!

– Ошибаешься! – возразили очки. – Мы их не убивали! Мы их от боли спасали! А это совсем не одно и то же… Э, не делай этого! Нельзя этого делать!

Но я уже подносил очки к глазам… и вот уже знакомая вспышка ярчайшего света, озарившая даже этот солнечный пляж…

– Ну что ж, мы тебя предупредили! – с каким-то даже злорадством мяукнули очки. – И всё, что сейчас случится – случится исключительно по твоей вине!

Но я их уже не слушал. Я смотрел сквозь очки на мёртвую Ольгу и отчаянно желал её воскрешения.

– Оживи! – шептали мои пересохшие от волнения губы. – Пожалуйста, оживи!

И Ольга тотчас же открыла глаза. И улыбнулась мне такой знакомой и такой многообещающей улыбкой.

– Привет! – сказала она, и… я понял вдруг, что никакая это не Ольга!

Передо мной лежала Елена, моя недавняя гостья. Лежала и обольстительно мне улыбалась.

– Ты?! – оторопело проговорил я, озираясь по сторонам. – А где…

И замолчал, так и не закончив фразы.

Оказалось, что я одновременно оживил всех умерших, и теперь они быстро поднимались на ноги и отряхивали с обнажённых тел налипший песок, и смотрели на меня. И, обращаясь ко мне, говорили на каком-то совершенно незнакомом языке.

И окружали нас с Еленой со всех сторон…

В это время Елена потянула меня за руку, и я вновь к ней повернулся.

– Ну, что же ты так медлишь?! – прошептала Елена, учащённо дыша и тесно прижимаясь ко мне. – Ты же так хотел этого вчера!

Но я почему-то уже ничего не хотел. Потому может, что людей вокруг нас становилось всё больше и больше, и они всё время на меня (на нас с Еленой) смотрели, и всё время о чём-то между собой оживлённо переговаривались…

– На каком языке они говорят? – спросил я Елену, поднимаясь на ноги. – Ни единого слова не понимаю!

– Ты не понимаешь, потому что ты – простой смертный! – сказала Елена, тоже вставая и обеими ладонями отрясая песок со своего безупречного, сплошь загорелого тела. – А ещё ты дурак, ибо, если бы ты сейчас не отказался от меня – смог стать бы одним из нас.

– Одним из вас?! – насмешливо хмыкнул я, озираясь вокруг. – Да я сильнее всех вас, вместе взятых: охотников, стрелков и всей прочей вашей братии! Одним лишь движением мысли я смог избавить вас всех от болезней, а потом заставить страдать! А ещё потом, умертвив, вновь оживить…

Тут я замолчал, заметив нечто странное в окружающих меня людях.

Обнажённые безупречные тела молодых мужчин и женщин, столпившихся вокруг меня, вдруг стали покрываться многочисленными трещинами, и трещин этих становилось всё больше и больше.

А потом и сама кожа с их тел начала отваливаться большими кусками, и людей больше не было вокруг меня. А были лемуры, злые уродливые чудовища… и было им несть числа…

И только Елена, стоящая рядом со мной, оставалась прежней.

– Пока я рядом – тебе ничего не грозит, любимый! – прошептала она, обнимая меня за шею обнажённой рукой. – Но ты должен очень постараться, чтобы я как можно дольше оставалась рядом с тобой…

– Но ведь ты тоже не человек! – закричал я, отталкивая от себя Елену. – Ты такая же, как они, точно такая же! Просто им уже надоело притворяться, а тебе ещё нет!

– А мне ещё нет! – тотчас же согласилась Елена. – И тебе, кстати, тоже!

И я с ужасом понял вдруг, что она права! И что внутри меня тоже скрыт лемур, как и внутри каждого из нас, людей! И только одни рано или поздно об этом догадываются, а другие могут дожить до глубокой старости, оставаясь в счастливом неведении…

– А теперь уходи! – сказала (вернее, приказала) Елена, и все лемуры послушно расступились, давая мне проход. – И всегда помни, что ты – тоже один из нас!

– Нет! – отчаянно закричал я, не двигаясь с места. – Не хочу! Не хочу этого помнить!

Именно на этом своём истошном вопле я и проснулся. И, открыв глаза, некоторое время просто лежал неподвижно, тупо уставившись в потолок.

А потом откуда-то из самой глубины подсознания всплыли спасительные слова:

– Сон… это всего лишь сон! Сон, и ничего кроме…

А кто-то невидимый гладил меня по голове тёплой ладошкой и, жарко дыша в ухо, шептал мне таким знакомым нежным голоском:

– Ну что вы, Станислав Адамович, что вы? Плохой сон приснился, да?

Этот нежный голос пробудил меня окончательно и, повернув голову, я обнаружил рядом с собой девушку. И, конечно же, это была не Елена…

Рядом со мной в постели лежала Ирочка, безответная моя секретарша… а вот как она тут очутилась – это, как говорится, большущий вопрос.

Впрочем, я не помнил даже, как и сам в постели оказался, ибо уснул, сидя в кресле (вернее, это Елена меня там при помощи очков усыпила). Причём, случилось сие вчера днём (утром даже!), а теперь за окном то ли светало, то ли темнело. И совершенно обнажённая Ирочка, подперев кулачком голову, лежала рядом со мной и внимательно за мной наблюдала.

Я тоже смотрел на Ирочку, тщетно пытаясь вспомнить хоть что-либо.

– Что-то не так, Станислав Адамович? – робко и, одновременно, как-то жалобно поинтересовалась Ирочка. – В том смысле, что я… что у нас с вами ночью…

Ирочка замолчала, так и не докончив фразы, а я, услышав это, понял, что за окном всё же светает, а не темнеет. А ещё подумал, было, что Ирочка, кажется, тоже совершенно не помнит предыдущих событий, но потом до меня дошло, что под словами «что у нас с вами ночью» моя единственная подчинённая подразумевает нечто совершенно иное.

Ирочка просто боялась, что шеф (я, то есть) остался недоволен её ночным поведением, и ждут её за это какие-то серьёзные неприятности.

– Да нет же, всё нормально, малышка! – улыбнулся я Ирочке, и этим сразу её успокоил. – Скажи, а я… как я себя вёл ночью?

– Тоже нормально, – ответила Ирочка, с некоторой заминкой, правда, и по короткой этой заминке я понял, что вёл себя не совсем нормально. Возможно, продрых всю ночь, а Ирочка тщетно пыталась вернуть меня в бодрствующее состояние.

А может, и не пыталась она вовсе? Просто лежала тихохонько рядышком и терпеливо ожидала самостоятельного моего пробуждения…

И вот, блин, дождалась!

Но как всё же она тут очутилась: в моей квартире, да ещё и в моей постели? И почему