Пансионат "Уютный дом". Побег. - Инна Рудольфовна Чеп

— Но…как же…

— Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь случайно заразился от нее? Вот и не стоит давать повод слишком любопытным носам нарушить очередное правило. Карантин нам совсем ни к чему. Все, иди.

Через полминуты нерешительные шаги стихли на лестнице. Еще через четыре две женщины прошли в комнату больной и плотно прикрыли за собой дверь. Больше получаса Анна простояла, прислушиваясь к звукам в коридоре, но из шестой спальни за это время никто так и не вышел.

Прозвенел колокол, возвещающий обед. Девушки поспешно возвращались в свои спальни, чтобы получить от мокрой и злой кухарки кусок мяса, сыра, хлеба и яблоко. Как узнала Анна утром, во время гроз кухонные работники сами привозили в жилой флигель нежидкую еду и раздавали по комнатам. Помимо прочего каждому воспитаннику на это время выдавалась деревянная кружка для питья. Стоявшую в прихожей бадью с водой, предназначенной в основном для умывания, работники служебного флигеля ежедневно наполняли в послеобеденное время, но никто ее внутрь не употреблял — обычно кружки выставляли за окно и пили дождь. Вспомнив свое первое утро в этом месте, когда ее изрядно напугал Павел, сунувший с перепоя голову в бадью с водой, Анна сочла эту традицию вполне разумной и следовала ей неукоснительно. Сделав вид, что поела (кусок в горло не лез), она по примеру вернувшейся в комнату соседки, приоткрыла окно и выставила под струи ливня руку с кружкой.

Вой. Непохожий на волчий. Скорее помесь рева с визгливыми завываниями. Далекий, из леса, но такой жуткий, что, казалось, чудище лесное стоит прямо у тебя за спиной…

Анна поспешно закрыла окно и обернулась. Перо улеглась на кровать с книгой, больше никого в комнате не было. Бер глубоко вдохнула и уселась за стол.

— А… Алина, а как пропадают воспитанники?

Перьева покосилась на нее с удивлением, но ответила:

— По-разному. Кому-то сообщают, мол, завтра уезжаешь домой. О ком-то просто говорят: его вчера родичи забрали. Кто-то попадает в лекарский флигель и не возвращается.

— Лекарский?

— Ну, да.

— А больные как выглядели?

Перьева фыркнула.

— Больные выглядели больными. Боец попал туда с переломом, Лизка простудилась, у Милы была постоянная тошнота, девки говорят, тяжелая она была. У Темы шла кровь из носа и ушей, Нитка в обморок упала на занятии в музыкальном классе. Это те, кто исчез при мне.

— А сколько "уехало"?

— А отец его знает. Я счет не веду. Да и потом, кого-то и впрямь в карете видели. А кто-то просто исчез. Потому что хоть остальным и сказали, что его забрали родственники, а только ворота в эти дни не открывали, и карета никого не увозила и не привозила.

— А шестая комната, кто там живет?

— Кажется, Даша и Сплетница. Одна тут уже больше года, а другая только пару месяцев. А чего это ты вдруг…

Алина посмотрела на бледное лицо соседки и резко замолчала. Потом взяла отложенную было в сторону книгу и демонстративно в нее уткнулась.

— А…

— Я ничего не знаю! Не знаю и не хочу знать!

В подтверждение своих слов Анина соседка повернулась к ней спиной.

— Извини, — прошептала потрясенная Анна и тоже открыла книгу.

Читать не получалось. Мысли постоянно вертелись вокруг шестой спальни. Подслушанные фразы то и дело всплывали в памяти, затмевая диалоги героев пьес. Вечером, после ужина, когда все уже готовились ко сну, Аня не выдержала — вышла из комнаты, пересекла коридор и постучала в заветную дверь. В конце концов может она попросить у соседки запасную свечу? Или, например, нож для заточки грифеля?

Ей не открыли.

Постояв немного в нерешительности, Бер толкнула дверь, украшенную витиеватой синей цифрой "6"…

Пустые кровати. Пустые столы. Пустые полки. Словно никто здесь и не жил. Но ведь плохо стало только одной девушке. Что с ее соседкой? Закрыли подальше от всех, на случай эпидемии? Переселили в другую комнату? Или…что-то другое? Аня прикрыла дверь и вернулась к себе. Алина оглядела ее неодобрительным взглядом, но ничего не сказала. Весь вид ее выражал недовольство и скептицизм, но заговаривать первой Перо не стала. Аня пожелала ей доброй ночи и залезла под одеяло.

Гроза бушевала почти до рассвета. Юная пансионерка все это время с интересом вслушивалась в раскаты грома и рев ветра. Ария разъяренной природы будоражила воображение, но, как не странно, не пугала. Природа, в отличие от людей, имеет право карать и миловать. Но почему-то делает это гораздо реже человека…

Глава 7

Ненастье прекратилось так же внезапно, как и началось. Уже на третий день занятия возобновились, но Анна посчитала их посещение пустой тратой времени и сразу после завтрака отправилась в библиотеку.

У научного флигеля стоял недовольно кривящийся наставник Олег и тыкал палкой в разбросанные вокруг него куски мяса. Со стороны лекарского поста неторопливым шагом к нему подошел Андрей Дивов и остановился рядом.

— Что? Не получается?

Бран недовольно поджал губы.

— Получится. Нужно время.

Дивов погладил пышные усы и бросил на полного, негодующе пыхтящего собеседника насмешливый взгляд.

— Конечно. Сколько вы занимаетесь этим проектом? Четвертый год, если не ошибаюсь? Да, маловато было времени…

Олег посмотрел на годящегося ему в сыновья выскочку с неприкрытой злостью.

— Вы, конечно, можете острословить на мой счет, сколько угодно, только вот доверенный мне эксперимент пусть и медленно, зато верно двигается вперед. Вы же застряли на одном месте. В Машиной Фиалке и то бОльший прогресс зафиксирован, чем у вас. Так что зубоскальте где-нибудь в другом месте.

Бран стал поворачиваться к собеседнику спиной, завершая разговор. Анна, замедлившая шаг у самой двери флигеля, дабы услышать побольше, поспешно дернула резную ручку и скрылась в прихожей от глаз наставников. Вряд ли они обрадуются, если поймут, что она целенаправленно прислушивалась к их беседе. Пусть даже ничего из нее не поняла и полезного для себя не выявила.

Или выявила? Дрессируют животных? Хотят возродить древний культ? Но там лесным зверям поклонялись… Бред какой-то.

Михей встретил ее без улыбки. Говорил мало, с места не встал, только махнул в глубь стеллажей:

— Твои книги как обычно на столе у архива.

Аня впервые вступила в книжное царство без сопровождающего. Старые и новые, целые и потрепанные, цветные и черно-белые, толстые и тонкие книги выстроились на полках длинными рядами, словно вышли на парад. Некоторые из них пансионерка погладила по пыльным корешкам,