Война в Небесах - Чарльз Уильямс

Такие склизкие уступы нависают иной раз над адской бездной, и слово «мерзость» для них слишком высокопарно.

Но грязь и слизь пока еще сочились здесь по поверхности, а тонкие облачка одряхлевших претензий до поры скрывали хляби внизу.

В одном конце улицы столпились три лавчонки. У самого угла лавка бакалейщика отчаянно взывала к респектабельности Финчли-роуд, словно рог Роланда, вотще взывающий к Карлу. На другом конце улицы кабак знаменовал собой иную систему приличий, которая со временем могла бы остановить распад. Рядом с бакалейщиком помещалась кондитерская, на которой, словно заклятье, виднелись грязно-белые буквы «СЛ.Д..ТИ», а в витрине лежали плитки шоколада, совсем уж непрезентабельные на вид. Рядом стояла аптека. Когда-то единственное ее окно разбили, а потом плохо застеклили каким-то мутным от рождения стеклом, намекавшим на возможность сочетания грязи с чистотой. Хозяина лавки это, видимо, ничуть не заботило. В предметах, разложенных в витрине, никто бы уже не узнал ни мыла, ни зубной пасты.

Персиммонс толкнул аптечную дверь, не увидел посетителей и осторожно вошел. Из-за прилавка на него лениво смотрел какой-то расслабленный молодой человек. Персиммонс безуспешно пытался закрыть за собой дверь, пока не услышал совет:

— Двиньте по ней ногой снизу.

Совет оказался кстати. Дверь с неожиданным треском захлопнулась. Грегори подошел к прилавку и посмотрел на аптекаря. Сэр Джайлс ничем не рисковал, предполагая в продавце греческое происхождение; с одинаковым успехом молодой человек мог принадлежать к любой другой нации мира. Имя на двери расшифровке не поддавалось. Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Наконец Персиммонс сказал:

— Бьюсь об заклад, вы не держите на виду особые лекарства и снадобья.

— Какие такие особые? — устало отозвался продавец. — У меня весь товар на виду.

— Но не для всех же, — быстро и вкрадчиво сказал Персиммонс. — Что-нибудь такое, необычное… Не то, зачем все ходят.

— Никто сюда ни за чем не» ходит, — вяло ответил предполагаемый грек.

— Я вот пришел, — торопливо ответил Персиммонс. — Думаю, у вас для меня есть кое-что.

— У меня для каждого что-нибудь найдется. У меня все для покупателей. Что вам надо и сколько вы намерены заплатить?

— Я уже заплатил, — сказал Персиммонс. — Но вам могу заплатить, сколько запросите.

— Кто вас прислал? — равнодушно спросил грек.

— Сэр Джайлс Тамалти, и не только он. Но других я называть не стану. Я слышал, — голос Грегори дрогнул, — у вас есть одна ценная мазь…

— У меня много ценных вещей, — с бесконечной усталостью ответил продавец. — Но не все и не всем продается.

Кое-что из этих вещей — на любителя.

— Я долго платил, — Персиммонс подался вперед. — Теперь для меня пришло время получать.

Продавец за прилавком не шевелился.

— Это очень редкая мазь, — все так же бесстрастно произнес он. — Откуда мне знать, стоите ли вы такого подарка? Что скажет хозяин, если я ошибусь?

— Я не смогу поручиться сам за себя, — усмехнулся Грегори. — Я знаю о ней, разве этого мало?

— Мало, — ответили ему. — Но я друг всем, стоящим на пути. У таких вещей цены не бывает. Если вы не стоите дара, то и он для вас ничего не стоит. Вам приходилось пользоваться мазью?

— Нет, — признался Грегори. — Но я знаю, мое время пришло.

— Вы так полагаете? — медленно произнес грек. — Приходит время, когда не останется ничего, кроме времени.

Если она нужна вам, берите.

Почти не меняя позы, молодой человек выдвинул ящик и толкнул по прилавку грязную и помятую коробочку.

— Берите, — равнодушно повторил он. — Если вы не на пути, отделаетесь головной болью.

Грегори схватил коробочку.

— Я… должен платить? — неуверенно спросил он.

— Это не подарок, это — Дар, — ответил грек. — Дайте мне сколько-нибудь, чисто символически.

Грегори бросил на прилавок несколько серебряных монет, повернулся и поспешил к выходу. Однако здесь его снова ждало затруднение. Дверь, которая никак не хотела закрываться, теперь не открывалась. Он сражался с ней, тянул и толкал, а грек с легкой улыбкой наблюдал за ним из-за прилавка. Снаружи начался дождь.