Десять тысяч дней осени - Александр Мендыбаев

Пш—ш-ш-ш-ш! Тугая противная струя окатила тварь и Дархана. Тварь долго сопротивлялась, но под напором струи вынуждена была отступить на несколько шагов назад. Резануло глаза и стало совершенно нечем дышать. Корчась от боли, Дархан жадно, словно лошадь, стал хватать ртом воздух, которого тут и в помине не было. Он крепко щурился, заливая щеки бесполезными слезами. Каждый вдох битым стеклом резал гортань, нос и рот. Нёбо, казалось, горит, облитое раскаленным маслом. Дархан извивался, словно мышь, случайно упавшая в чан с кипятком. Пш-ш-ш-ш-ш. Щурясь от боли, Дархан скорее почувствовал, чем увидел, яркий свет, шедший из стены. С огромным трудом ему удалось разлепить левый глаз, чтобы увидеть залитый солнцем проход, разгромленную палату и человека в костюме ОЗК. Человек сжимал знакомый Дархану шланг, который уходил куда-то за спину. Проникнув в коридор, человек крепко и уверенно схватился за кресло и потащил его назад. Тварь пыталась сопротивляться, но вынуждена была отступить под бесконечными струями из шланга. С большим трудом человек вытащил кресло сквозь открывшийся проход. Дархан, вдохнув полной грудью, успел лишь подумать, какой здесь свежий, чистый воздух. А дальше — его начало рвать так, что, казалось, внутренности вывалятся и заполнят все пространство между валявшимся биксом и раковиной.

* * *

Дархан пришел в себя, почувствовав острый укол в левую руку. Укол задел вену. Рука и без того превратилась в сплошной центр боли. И все же уколы ощущались ярко и нестерпимо. На глаза наложена была влажная марлевая повязка. Дархан медленно потянулся к ней, но второй укол заставил Дархана сорвать повязку немедленно. Шара в исполинских очках, делавших ее глаза огромными и темными как виноград, внимательно посмотрела на Дархана.

— Без суеты, молодой человек. Без суеты, — И также, как в первые два раза бесцеремонно воткнула кривую иглу с ниткой в истерзанную руку, которую брат очищал от крови намотанным на медицинский зажим ватным тампоном.

Брат, промокнув рану в месте очередного укола, ласково сказал:

— Дареке. Потерпи. Шара руку твою спасает.

Дархан зафырчал.

— Больно, тате. Очень больно.

Невозмутимо посмотрев на пациента, Шара спокойно произнесла.

— Для вас, я, молодой человек, никакая не тате, а Шарапат Абдыкадыровна. Врач высшей категории и отличник здравоохранения.

Шара кивнула головой в сторону серванта, где рядом с огромной черно-белой фотографией молодоженов расположилась подушечка с нагрудными знаками и медалями.

— Просите, Шарапат-ханым. А сколько вам?

Слегка кивнув Алмазу, Шара, дождалась, когда Алмаз промокнет очередную порцию выступившей крови и продолжила шить.

— Если вы, молодой человек, думаете, что это фронтовые, то глубоко ошибаетесь.

Все неуклюже рассмеялись. Алмаз, спохватившись, тут же посерьезнел и сказал.

— У Шарапат Абдыкадыровны еще грамот целый чемодан. Ей Ельцин даже награду вручал. И Кучма. И даже император Японии за спасение людей от землетрясения.

Дархан с удивлением посмотрел на Шару. Заметив его взгляд, та, как ни в чем не бывало, продолжила свое ремесло.

— Ну, во-первых, не император, а премьер-министр. А во-вторых — не за спасение людей, а за медицинскую поддержку пострадавших. Было такое в моей практике. Летала в Японию с делегацией от Казахстана. Оперировали по двадцать три часа. Спали там же, в операционных палатках.

Поморщившись, Дархан сказал.

— Шарапат-ханым. Вы меня извините пожалуйста, но нельзя ли обезболить?

— Нельзя. Нечем. И торопиться надо. Вена изнутри повреждена. Братец мне все про порез талдычит, да что-то непохоже на порез. Скорее что-то вводили в вену. Диализный катетер? Зонд? Вы не наркоман, случаем?

Замолчав на полуслове, Шара стала пристально разглядывать рану. Дархан посмотрел на Алмаза.

— Кто это был? Кто и куда меня тащил?

Шара метнула быстрый взгляд на Алмаза.

— Так… что здесь еще за тайны? А ну быстро говори, что произошло.

Дархан, отложив зажим с окровавленным тампоном в лоток, начал, ломая пальцы, словно оправдываясь рассказывать:

— Его Закир похитил. И Артықу отправил. Ну а я отбил…

— Как отбил?

— Получилось, Шара. Я целый баллон израсходовал, но вытащил его прямо оттуда. Он от хлорки чуть не погиб. Вся рука изуродована…

— Так вот почему так несло… Я думала — на производство бегал.

— Нет. Сам у Закира был. Сразу оттуда за братом. Точнее за костюмом и хлоркой, потом за братом.

— Какой костюм еще?

— ОЗК. Знал, что залить ее буквально придется. Все в голове созрело за две минуты. Схватил костюм, переоделся, сразу с баллоном к амбулатории. Отбил. И к вам.

— Ну уж не сразу ко мне. Костюм-то где-то снял?

— Снял, конечно. Там и снял. Спрятал надежно.

— Что-то ты недоговариваешь. А как охрану обезвредил?

— Снотворное дал.

Алмаз понурил голову.

— Ты?.. Ты идиот? Ты совсем без мозгов⁈ Когда дал?

Дархан бросил быстрый взгляд на зеленый механический будильник на столе.

— Часа через три проснутся. А то и четыре.

— Господи, какой же ты идиот? Штопаем, живо.

Несмотря на крики и возражения Дархана, Шара и Алмаз в две руки, скорее быстро, чем аккуратно наложили швы и обработали рану. Бинтуя руку, Алмаз виновато прятал глаза. Шара же собирала вещи, бегая по квартире.

— Ты понимаешь, что наделал? Снотворное. В первую очередь на нас с тобой подумают.

— Есть еще стоматолог, — Алмаз проговорил это неуверенным, минорным тоном.

— Убежище готово?

— Давно уже.

— Собираемся. Мотоцикл тут? Эй, мотоцикл где твой?

Дархан виновато отвел глаза.

— Нет мотоцикла. Закир забрал.

— И ты раненого тащил через…

— Вез… Я их машину забрал. Все равно спали. Не беспокойтесь. Я ее за три квартала от вас кинул. Тут дворы тихие…

Шара нетерпеливо перебила Алмаза.

— Как снотворное давал? Инъекция? Поил? Кормил?

— В водку. Типа награда за то, что вора моего Артықу отдали.

Шара в недоумении посмотрела на Алмаза.

— Он, — Алмаз пальцем указал на Дархана, — вор. Он мотоцикл угнал.

Шара перевела взгляд на Дархана. Затем продолжила собирать вещи.

— А если бы не пили?

— Эти пили.

— А если бы не пили⁈ — Шара повысила голос и долго смотрела на Алмаза, ждала ответ. Алмаз пожал плечами и распахнул куртку, под которой покоился куцый матово-черный револьвер.

— Вот же дурак.

— Шара… Шарапат-ханым. Вам не надо ехать. Я сбегу с братом, на вас не подумают.

Усмехнувшись, Шара ответила:

— Как же ты плохо знаешь Закира. Он из меня кишки все вытянет, вдруг что знаю. Да