Заклятье красных свечей - Дмитрий Щербинин

Сначала вода леденила, и Миша постоянно стучал зубами. Холод пробирался до самого сердца и жалил его. Но через некоторое время мальчик перестал чувствовать холод, и ему даже стало тепло…

И тогда Таня встряхнула его за плечо, и зашептала:

— Течение отнесло нас довольно далеко от чудища, и теперь мы должны как можно больше двигаться…

Миша с трудом разлепил губы, и пробормотал:

— Нет, я не хочу…

Таня затрясла его, и даже несколько раз хлопнула по щекам. Она говорила:

— Разве ты не знаешь: когда зимой человек очень сильно коченеет, он перестаёт чувствовать холод, и ему кажется, что он в тёплой кровати. Но на самом деле, это значит, что скоро он умрёт. Понимаешь, Миша? Если ты не будешь бороться, то умрёшь! Борись же, Миша! Двигайся!

И она встряхнула Мишу с такой силой, что он вскрикнул от боли, и проворчал:

— Да ты чего?..

Тем не менее, Танины тычки привели его в чувство: он начал грести сначала руками, а затем и ногами. Вместе с движениями, в тело вернулись и чувства: было очень больно, очень холодно…

Они плыли в кромешной темноте, и не знали, что их окружает, и что их ждёт впереди. Тем не менее, иногда над головой проносилось гулкое, протяжное эхо, из чего можно было сделать вывод, что они находятся в пещере.

А потом Таня сказала:

— Течение убыстряется…

Но она могла бы этого и не говорить: Миша это и так чувствовал. Также он чувствовал прикосновения каких-то липких тварей, которые стремительно шныряли в воде.

Когда Миша в очередной раз вытянул руку, то ударился кулаком об каменную стену. И он воскликнул:

— Стены сжимаются: нас несёт в какой-то желоб!

А воображение тут же «услужило»: он представил воронку, куда им, судя по всему, предстояло упасть. На дне этой воронки их непременно должно было поджидать чудище. Ну, или, по крайней мере, острые камни.

И Миша воскликнул:

— Мы должны ухватиться за стены…

Он вытянул руки: попытался ухватиться за бугристую поверхность, но оказалось, что стены покрыты слизью, и руки соскальзывали. Таня тоже попыталась, но результат был аналогичный Мишиному.

Между тем, спереди усиливался шум падающей воды.

Стены сужались, а течение продолжало ускоряться. Теперь уже не приходилось вытягивать руки, чтобы дотянуться до стен. Они и так налетали на камни, и удары были такими сильными, что трещали кости.

— Миша! Миша! — закричала Таня.

— А!

— Не делай резких движений! А-а… А! Главное… А! Головой не ударься!..

И только по счастливой случайности ни Таня, ни Миша не расшибли головы, а проскочили это узкое горло, и вместе с водопадом полетели вниз.

Миша даже не успел закричать, как плюхнулся в воду. Тут же всплыл, жадно вздохнул воздух.

И тут увидел тусклое багровое свечение, которое наплывало спереди. И в этом свечении он разглядел вздыбившийся острыми камнями берег.

Тут вода рядом с ним вскипела. Он вскрикнул, отдёрнулся. Но это была Таня. Она протёрла глаза, и сказала тихо:

— Должно быть, этот свет очень-очень слабый. Ведь наши глаза уже привыкли к мраку, и всё равно мы едва его видим… Миша, мы так далеко уже углубились в эти подземелья, и я чувствую: мы близко к сердцевине всего этого зла. Но отступать нам некуда. Так что поплыли к этому берегу…

Они уже почти доплыли до берега, когда Таня молвила:

— И я чувствую: там, на поверхности наступил вечер. А ночью я стану ведьмой… И уже сейчас я чувствую: что-то не так со мной… Даже и не знаю, как описать это… будто… будто вихри тёмные во мне рождаются…

Миша испуганно глянул на свою сестру, и увидел, что из её зрачков исходит алое свечение. Ему стало не по себе: рядом с ним была сестра, и в то же время — страшное, враждебное существо. Но всё же он нашёл в себе силы сказать:

— Мы что-нибудь придумаем…

И вот они выбрались на берег…

Идти приходилось медленно: надо было выверять каждый шаг, ведь, напоровшись на острый как пика камень, можно было лишиться жизни.

Камни становились всё выше, и, в конце концов, ребята попали в узкое, усеянное шипами ущелье.