Река – костяные берега - Полина Луговцова

ну и силища у бабки! Втроем они двинулись вперед под громкий треск ломающихся стеблей камыша. Борис с тоской оглянулся на лодку: той не было видно в зарослях. Он вздохнул, успокаивая себя тем, что теперь она ему вряд ли понадобится: скорее всего, вынужденный круиз по сибирским рекам завершился. Как только он проводит бабку с внучкой домой, сразу же найдет кого-нибудь, кто мог бы отвезти его обратно в город. На худой конец, узнает, где находится остановка общественного транспорта, и уедет ближайшим рейсом.

Вскоре показались очертания изб, жутких в лунном свете. Все они были как одна черные, склонившиеся набок, окруженные низкими развалившимися заборами. Борису казалось, если заглянуть сквозь широкие щели в досках, можно увидеть под этими домами по паре курьих ножек.

— Что это за деревня, бабушка? — спросил Борис и заметил, как та недовольно зыркнула на него.

— Село Кудыкино. А меня зови Евдокия Павловна.

«Не понравилось, значит, что бабушкой назвал!» — догадался Борис.

Вмешалась внучка, молчавшая до этого:

— Да ладно тебе, бабуль! — и обратилась к Борису: — Баба Дуся она, все ее так зовут!

— Ну, пусть будет баба Дуся, — неохотно согласилась та и добавила загадочно: — Покамест.

Они вышли из зарослей камыша, чудом нигде не провалившись: под ногами все время чавкала грязь. Прошли по узкой улочке между домами. Ни в одном окне Борис не заметил света. На ближайшем заборе выгнулась дугой черная кошка, откуда-то снизу раздался хриплый лай разбуженного пса. Остановились у хлипкой серой калитки. Девушка щелкнула засовом и отворила ее, пропуская Бориса с бабкой во двор, затем, обогнав их, отперла дверь дома, узкую и низкую — Борис все равно стукнулся головой, хотя и нагнулся. Чиркнула спичка, и вспыхнул свет: внучка держала в руке фонарь с зажженной внутри свечой, освещая путь к следующей двери, ведущей из сеней в дом. Борис помог бабке переступить высокий порог и вошел следом. Внучка прикрыла дверь и, оставив фонарь на столе, отправилась в глубь дома. Баба Дуся опустилась на крепкую лавку у стола и тяжело выдохнула:

— Вот и ладно! Присаживайся, Боренька! Оголодал, поди? Сейчас Нюрка нам угощение подаст.

Борис вздрогнул от неожиданности: он был уверен, что не называл своего имени! Или называл? Наверное, забыл от усталости. А подкрепиться-то не помешает! Но прежде хотелось утолить невыносимую жажду.

— Мне б водички попить, бабуль… Баб Дусь… Э-э… простите, Евдокия Павловна! — попросил он, запутавшись и не зная, как лучше обратиться.

Нюра уже протягивала ему большую железную кружку, какие обычно туристы берут с собой в поход на природу. Вода оказалась прохладной и невероятно вкусной, почти сладкой.

— Хороша у вас водичка! — похвалил Борис, выпив все до последней капли.

— Теперь-то — да, не то что раньше, — ответила бабка. Она сидела, откинувшись спиной к бревенчатой стене, и выглядела совершенно обессиленной.

— Тебе бы прилечь, бабушка! — Внучка протянула к ней руки, собираясь помочь встать, но та отрицательно помотала головой:

— Сперва пускай гость наш слово молвит. — И, посмотрев на Бориса, сказала: — За то, что спас меня, исполню три твоих желания. Проси, чего хочешь! А уж после спать пойду.

Борис растерялся. Надо же, а бабка, оказывается, та еще шутница!

Тем временем Нюра со стуком поставила на деревянный стол две большие тарелки: в одной горкой лежал сваренный в кожуре картофель, в другой — порезанный кольцами лук. «Небогатое угощение, но сейчас сойдет не хуже говядины по-императорски!» — Борис поспешно подхватил картофелину и с жадностью откусил.

— Так чего желаешь, Боренька? — повторила вопрос старуха, и ему показалось, что она над ним насмехается. Что ж, раз бабуле так пошутить хочется, он пожелает — почему бы и нет? И, немного подумав, ответил:

— Первое: хочу оказаться дома не позднее, чем через час!

— Ладно! — Та кивнула, не переставая лыбиться своей страшной зубастой улыбкой.

— Второе: Хочу разбогатеть, как… Как… Ну, чтоб не заканчивались никогда деньги. Исполнишь такое желание?

— Не сомневайся, — кивнула бабка, и в ее хитрых глазах колыхнулось отражение пламени свечи.

— Ну, здорово! — Борис повеселел. Он доедал уже третью картофелину вприкуску с хрустящим луком. — Тогда… Э-э… Ну, третье-то исполнить непросто будет.

— Сказывай, не стесняйся, — ободряюще кивнула баба Дуся.

— Хочу, чтоб девушка одна полюбила меня больше жизни. Чтоб никого, кроме меня, видеть рядом с собой не желала. И чтоб не за деньги, а взаправду!

— А-а, вон оно что! — Старуха захихикала, и Борис чуть не подавился от возмущения: она издевается, что ли?! А он еще и подыгрывает! Но сдержал готовую сорваться с языка колкость и сказал: — Ну вот, так и знал, что это желание слишком трудное!

— Не трудное, — возразила бабка, — а только ты до того мне понравился, что я хотела внучку свою тебе в жены отдать.

Тут уж Борис действительно подавился и закашлялся до хрипоты. Куски картошки полетели изо рта во все стороны. Нюра с бабкой принялись колотить его по спине, и ему показалось, что его забьют до смерти быстрее, чем он задохнется. Но все-таки остался жив. Отдышавшись и утерев текущие по щекам слезы, Борис просипел:

— Прости, баб Дусь… Спасибо за внучку, но другую люблю, понимаешь?

— Да ты не смотри, что она страшненькая такая, просто еще время ее не пришло, — заворковала бабка и погладила Бориса по спине, слегка царапнув острыми ногтями, отчего у него вся кожа вмиг покрылась мурашками. — Вот увидишь, скоро глаз от Нюрки будет не отвести! Пожалее-ешь ведь… Соглашайся, ну? — Баба Дуся выжидающе заглянула ему в лицо.

— Нечестно так, Евдокия Пална, — произнес Борис сурово. — Вначале мои желания исполнить обещала, а теперь внучку сватаешь. Говорю, есть у меня невеста, и никто, кроме нее, мне на всем белом свете больше не нужен!

— Как зовут невесту-то? — Бабка прищурилась.

— Лера Красавина, — выдал Борис и тут же мысленно обозвал себя идиотом: ну какого черта?! Он же все равно в это не верит? Зачем имя назвал?

— А ты ничего не попутал, молодец? — Бабка склонилась к самому его уху и произнесла этот вопрос таким зловещим шепотом, что мурашки, исчезнувшие было, вновь забегали по его телу.

— Ладно, баб Дусь… Нюра… Ночь не спал. Постелите хоть коврик у порога, отдохну до утра и пойду, — попросил Борис, отстраняясь от бабки и решительно вставая из-за стола. — Спасибо, накормили, напоили!

Бабка откинулась на лавку и, по-прежнему улыбаясь, пристально смотрела на Бориса. «Ну что она такая довольная? — раздраженно думал он, ежась под ее взглядом. — Выжила из ума, наверное. А я, дурак, уши развесил, разоткровенничался! Да нет, не дурак я. Устал просто, сил больше нет! Никаких уже сил нет!