Заклинатель дождя - Михаил Строганов

Стремительно покинув хутор, расстроенный и разозленный, Иван долго бесцельно бродил по угасающим немировским окраинам, бывшим некогда многолюдными и славившимися зажиточными мещанами. Теперь, смотря на покосившиеся двухэтажные дома, снизу – кирпичные, сверху – деревянные, с узкими прорезями смотрящих из подвала окон, было трудно представить некогда существующие здесь трактиры, булочные, цирюльни, аптеки, даже магазины с модной петербургской одеждой. Все растворилось во времени и сгинуло, оставив после себя следы кладбищенской безнадежности…

Теперь эти улицы и дома безраздельно принадлежали спившемуся, бомжеватому люду и расплодившимся стаям бездомных собак да крысам. Такова была историческая правда жизни уездного города Богоявленска, некогда гремевшего на всю округу сельскими ярмарками, производством церковной утвари и богатством непокорных купцов-староверов.

На узких, заваленных мусором улочках, между разрушающимися, с разбитыми стеклами, домами с каждым шагом все явственнее ощущался тяготевший над городом злой рок. Скорее, даже проклятие, ниспосланное людям за отступничество и намеренное противопоставление Божьему миру – непримиримой вражды. Вспоминая рассказ Снегова об эпидемии 1918 года, Иван на мгновение закрыл глаза: «И вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными…»

Выйдя из немировских окраин, некогда бывших центром Богоявленска, Иван наткнулся взглядом на большой рекламный щит, где огненными буквами было написано: «С сегодняшнего дня начинается «Конец Света»! – на раскинувшихся во все полотно серых крыльях нетопыря. А под буквами, словно опавшие листья от возмущенного воздуха, кружились искаженные, переполненные смятением лица.

Иван подошел ближе к афише и прочитал стилизованный под древние письмена текст: «Веками в своих одиноких кельях монахи переписывали слова страшного пророчества о том, что в конце тысячелетия Сатана восстанет из ада, чтобы основать на земле новое Царство зла и вечного мрака. Ужасное пророчество, в которое боялись поверить, сбылось: князь тьмы вырвался из заточения в поисках избранницы, рожденной под знаком Ока Господня. Время уже повернуло вспять, отсчитывая мгновения до рокового финала…»

Пошарив по карманам куртки и насчитав в них двадцать рублей мелочью, Иван поспешил, чтобы не опоздать на дневной сеанс.

Всю дорогу к кинотеатру ему почему-то вспоминался допотопный балабановский хутор, изменявшаяся на глазах Матрена и странное убранство ее избы, никак не соответствующее жилищу деревенской старухи, а напоминавшее домашний музей провинциального энтузиаста. В этот момент Немиров показался ему окраиной Вселенной, одним из тайных пятен Земли, где заканчивался прежний мир и открывались врата в иное измерение, в котором не действуют прежние логические связи и рациональные объяснения происходящего…

Кинотеатр «Факел», построенный по следам первого фестиваля молодежи и студентов в Москве, даже в своей архитектуре запечатлел политический курс партии на борьбу с колониализмом в странах третьего мира. Возведенный на холме в виде Парфенона, советский храм «важнейшего из искусств» был украшен гипсовыми барельефами освобождающихся из цепей рабов и гигантскими колоннами в виде пылающих факелов. Некогда величественное здание никогда не ремонтировалось и со временем пришло в упадок. Мальчишки из рогаток поразбивали статуям головы. Отштукатуренные шлакоблочные стены давно осыпались сами. А на огромных пылающих колоннах пестрели надписи, сделанные всеми поколениями жителей за прошедшие сорок лет. К тому времени, когда Храмовы приехали в Немиров, кинотеатр «Факел» напоминал не величественный Парфенон Эллады, а поверженный немецкий Рейхстаг…

Желающих посмотреть «Конец Света» оказалось всего трое. И киномеханик, раздосадованно посмотрев на посетителей, махнул рукой:

– Не, ребята, раз публики нема, то и кина не будет!