Режим черной магии - Ким Харрисон

Отопление было включено и должно было разгонять сырой холод помещения с низким потолком, где мы ели, но все равно меня знобило. Согласно часам над шлюзом, отделявшим нас от кухни, был полдень, но по моим внутренним часам было уже три, и я была голодна. И яичница передо мной тоже мне в рот не попадет. С виду она вполне хороша, но в ней сера, от которой у меня будет мигрень. Пахло здесь забавно — смесь дохлой рыбы и гниющего красного дерева.

В мрачном настроении я взяла кусочек тоста, подумала, что у масла какой-то странный вкус, оставила. Соли, что ли, мало?

Чуть не вытерла руки о жесткие оранжевые штаны, но в последний момент передумала — неизвестно, когда дадут новые, — и просто облизала пальцы. Напротив меня сидел мой сосед сверху — мрачного вида колдун, не замечающий меня. Он макал тосты в кофе и ел. Слева сидела Мэри — мы с ней познакомились, разговаривая через стену, и когда я ее впервые увидела, это было потрясение: женщина оказалась худа, как скелет. Моим соседом справа был средних лет мужчина, не говорящий ни слова. Остальные все разговаривали. Алькатрас — учреждение не слишком большое, и какое-то… домашнее. Может быть, потому что мы на острове без лей-линий, окружены соленой водой. И путей отсюда нет.

Я недовольно отодвинула поднос и взяла пластиковую кружку с кофе. Сюда я попала полуночным пароходом, который привез вместе со мной партию консервов. А я была прикована к шесту посередине судна. Меня поставили под соленый душ в большом пустом помещении — как будто само по себе пребывание на острове среди соленой воды не уничтожит любые чары, — отполоскали пресной, обыскали, отвели, посплетничали на мой счет и выдали мне новую ленту заговоренного серебра, подписанную моим именем. Облегчением было оказаться в собственной камере, в изнеможении провалиться в сон за несколько часов до общего отбоя. Чувствовала я себя, как пойманная собака в приюте. И как у собаки, был у меня страх, что хозяин за мной не придет. Я надеялась, что вызовет меня Керн, а не Ал. Сама я его не могла позвать себе на помощь, потому что на мне было заговоренное серебро, но он меня — мог. Оставалось верить, что кто-нибудь меня да вызовет.

По крайней мере я пепел кремации с себя смыла.

Мэри толкнула меня локтем, и я моргнула, увидев у нее дырку вместо зуба.

— Значит, ты слыхала про еду? — спросила она, глядя на мой поднос, отодвинутый к середине.

— В смысле? — спросила я, оторвавшись от кофе.

— Они туда подсыпают, — ответила она, и мужик напротив пожал плечами, продолжая поглощать пищу.

Я не стала глотать. Держа кофе во рту, смотрела на них обоих, гадая, правда это или тюремная легенда. Здоровенный мужик напротив ел с удовольствием, но у Мэри был такой вид, будто она ничего много лет в рот не брала.

— Подсыпают! — убежденно сказала она, сделав большие глаза. — Аминокислоту такую, которая связывает рецепторы у тебя в мозгу и не дает творить магию, если слишком много съешь.

Я выплюнула кофе, и мужчина напротив хмыкнул, продолжая жевать. Чувствуя себя нехорошо, я отставила кофе, и Мэри кивнула, увлеченно добавив:

— Срок дают, смотря по тому, сколько хотят у тебя отобрать твоих способностей. Мне вот тридцать лет осталось.

Колдун напротив меня доел свою яичницу и поглядывал на мою.

— Тебя отпустили бы досрочно, еще весной, если бы ты ела, — сказал он.

Мэри сухо захихикала, а я посмотрела на охранников, которые старательно ничего не замечали.

— А тебе сколько дали, Рэйчел? — спросила она, разглядывая демонский шрам у меня на руке. Она явно знала, что это.

— Пожизненно, — шепнула я, и у Мэри стал виноватый вид.

— Тогда прости. Наверное, тебе стоит есть. Я вот получила шестьдесят лет за убийство соседа, — сказала она гордо. — Его чертова собака ссала на мой аконит.

— Аконитовая Мэри! — ахнула я, вспомнив. Брови у меня полезли вверх. — Ты — Аконитовая Мэри? Слушай, мы же про тебя в школе читали!

Она просияла, протягивая руку.

— Видишь, Чарльз? Я все еще знаменита. Счастлива познакомиться, — сказала она так, будто репетировала эту фразу всю жизнь. Я взяла ее птичью лапку с ощущением, что она может у меня в руке сломаться.

— Я — Чарльз, — произнес мужчина, и моя рука утонула у него в ладони. — А это Ральф, — добавил он, кивая в сторону молчаливого колдуна справа. — Малость угнетен с тех пор, как опустела в прошлом году соседняя с ним камера.

— Сочувствую. — Я посмотрела на него. — Кто-то вышел на свободу?

Мэри посмотрела на корочку тоста, поскребла, где было масло.

— Пытался. Если тебя поймают живьем, то кастрируют тебе магию старомодным способом. Ральф, покажи Ржавчинке шрам.

Ржавчинке? Мне не слишком понравилось это прозвище, но Ральф отложил вилку и убрал волосы со лба.

— Боже ты мой!

Я не удержалась от этого возгласа. А Ральф опустил волосы, вернулся к еде, тщательно действуя вилкой. Сосредоточившись на этом действии. Очень медленно и тщательно.

Ему сделали лоботомию.

— Это… это бесчеловечно, — проговорила я, заикаясь.