Рассказы - Поппи Брайт

ветру лицо. Его темные волосы развевались по лицу, пять дней немытые и год нестриженые. Теперь их можно было собрать в хвост, но он оставлял их распущенными, когда вел машину, потому что любил ощущать дуновение ветра. Во льду холодильной камеры лежала свежая шестибаночная упаковка Бада. В его вселенной нынче ночью не заладилось только одно.

Дух, свернувшийся на пассажирском сиденье, примостив ноги в кроссовках на приборной панели, тихо напевал невыразительный обрывок песни:

— Ездил по пустыне на безымянной лошади… Как приятно не быть под дождем…

Стив покрутил рычажок радио. На всех частотах результат был одинаков: сухой шум чистой статики, будто звук прочищающей глотку пустыни.

— И никто не причинит тебе боль… На-а, НА-А, на-на-на-на…

— Хватит петь эту ебаную песню!

— А? — Дух поднял взгляд. Лунный свет сделал его глаза и волосы еще более бледными, чем обычно, кожу сделал полупрозрачной, придал ему вид чего-то неземного, сотканного из эктоплазмы, способного в любую минуту замерцать и исчезнуть. Открытая пивная банка у него в руке, правда, несколько развеивала иллюзию.

— Ты опять поешь эту песню Америки. Перестань. Я эту песню терпеть не могу.

— Ой. Прости.

Дух умолк и снова погрузился в мечтания, из которых его выдернул Стив. На протяжении тринадцати лет они с легкостью проводили в компании друг друга длинные отрезки времени. Они вместе прожили конечный этап детства, вместе выросли. В течение этих недель в машине, впрочем, их дружба достигла новой точки равновесия. Они говорили бурно и много, но в молчании друг друга понимали не хуже. Иногда часами ехали, не произнося ни слова.

Но время от времени им случалось друг друга бесить. Через несколько миль сквозь рев ветра в открытом окне Стив услыхал:

— На-а, НА-А, на-на-на-на…

Он скрипнул зубами. Он знал, что Дух даже не замечает, что поет вслух. Как певец, Дух имел склонность озвучивать любой клочок мелодии, промелькнувший в мозгу. Иногда это было что-нибудь неповторимое и потрясающее. Иногда — капелька хлама из семидесятых. Америка числилась не более чем первой в наваристом алфавитном бульоне из групп, которые Стив ненавидел, отвратительных групп с идиотскими названиями в одно слово: Бостон, Иностранец, Триумф, Путешествие, Хлеб…

— На-а, НА-А…

— Ты, небось, слыхал о коте с человечьей башкой, который здесь обитает, — сказал Стив.

Дух перестал петь, снова взглянул на Стива. Его бледно-голубые глаза серебристо отсвечивали под луной.

— О чем?

— О коте с человечьей башкой. Он живет здесь, в пустыне, жрет рогатых лягушек, гремучих змей и жертв автокатастроф, а пьет кактусовый сок. Размером примерно с рысь, но с человеческой головой, типа, скукоженной.

— Правда?

Оттого и весело было травить Духу байки — он всегда с готовностью в них верил. Рожденному и отчасти выросшему в горах Северной Каролины, ему доводилось видеть и трогать вещи, не менее странные, чем выдумки Стива.

— Конечно, дружище. Я слыхал, один чувак заблудился тут как-то глубокой ночью, и машина у него сломалась. Не на главном шоссе, а в каких-то ебенях глубоко в пустыне, которых даже на карте нет. Так вот, он выпил бутылку виски, которую прихватил с собой, и отрубился, лежа прямо на капоте.

А когда проснулся, рядом сидел кот с человечьей башкой и смотрел на него. Полная луна отсвечивала от песка, и он ясно, как днем, видел его лысую голову и маленькое морщинистое личико. Глаза у него были зеленые, а мех начинался от шеи, прямо с воротника. От шеи это был обычный кот. Но с человечьей башкой.

— А он разговаривал?

— Черт, конечно! Он ругался! Он открыл пасть, и оттуда послышалось: «Черт-подери-ебаный-засранец-мать-твою-сука-проклятая»…

Вдруг он бросился и погнался за чуваком. Они бежали и бежали по пустыне, так далеко, что чувак в конце концов понял, что даже машину свою теперь найти не сможет, и что даже если его не убьет кот с человечьей башкой, то он все равно неизбежно подохнет от жажды. Он решил, что лучше уж быстрая смерть, и остановился, поджидая кота. Он запыхался и устал — пробежал изо всех сил много миль.

Но когда обернулся, кот с человечьей башкой сидел уже тут как тут, ухмыляясь и вычищая из лап песок. «Мы с тобой отлично пробежались», — сказал кот с человечьей башкой. — «Ебучий-выродок-ссаный-иисусов-пиздолиз»… Потом он припал к земле, и его зеленые глаза вспыхнули в лунном свете, и чувак разглядел в его ухмылке сотню крошечных острых зубов…

Стив умолк.

Дух подождал секунд десять, с широко распахнутыми глазами комкая краешек своей футболки.

— Что же он с ним сделал? — наконец спросил он.

— Ничего, — ответил Стив. — Маленькая дрянь в жизни и мухи не обидела.

Перевод: Элина Булгакова

Развлекая мистера Ортона

Poppy Z. Brite, «Entertaining Mr. Orton», 1997

Билл, составитель антологий, однажды выступал редактором сборника гей-эротики про призраков. Он спросил, может ли перепечатать «Вкус Полыни», мою непочтительную дань «Гончей» Лавкрафта и мой самый переиздаваемый рассказ. Я сказал — конечно же, позабыв, что уже разрешил двум другим составителям антологий, Майклу и Тому, перепечатать его в сборнике гей-эротики про вампиров того же издателя. (Явно никто не догадывался, о чем же, черт подери, этот рассказ на самом деле повествует).

Книга Майкла и Тома вышла за пару недель до того, как Билл должен был отчитаться издателю, и он прислал мне в высшей степени вежливое, но нескрываемо нервозное электронное письмо: его редактор жаждала увидеть меня в сборнике про призраков; ее это не обрадует; Билл ее не обрадует — и я представала в роли отпетой лицемерной проныры. (Ну, этого он не сказал, но определенно подразумевал.)

«Не переживайте», — написал я в ответ. — «Это моя вина, и я до конца недели напишу вам рассказ, который будет даже лучше прежнего». И отбарабанил эту крошку. Не знаю, или «Развлекая мистера Ортона» лучше, чем «Вкус Полыни», но сюжета я и впрямь выдумал чуточку больше.

Лондон, 1 августа 1967 года

— Ты читал мой дневник?

Кеннет отрывается от головы бабуина, которую прикрепляет к телу мадонны. Он стоит на кровати, чтобы дотянуться до коллажа, под которым скрывается большая часть стены, и макушка его лысого черепа почти касается розово-желтой плитки низкого квартирного потолка. Они прожили в этом крохотном местечке в Айлингтоне восемь лет.

— Нет, я не читал твой дневник, — врет Кеннет.

— Почему нет?

— Потому что он довел бы меня до самоубийства.

— Ах да, — говорит Джо с ноткой раздражения в голосе. Он многократно слыхал эту угрозу и прежде, в той или иной форме, и Кеннета смутно осеняет,