Восставшие миры - Фрэнсис Пол Вилсон

Мир мало знает и думает о бурях, через которые тебе придется пройти. Его интересует одно — сумеешь ли ты привести в порт корабль в целости и сохранности.

Джозеф Конрад

Первое бурное лихорадочное объятие утолило отчаянную взаимную жажду коснуться знакомого тела, но было столь кратким, что уже стало смутным воспоминанием. При втором — вдумчивом — радостно узнавались привычные движения и реакции. Третье — искреннее любовное приветствие в родном доме — окончательно удовлетворило и лишило сил.

— Как долго тебя не было, Питер, — вздохнула Мора.

— Слишком долго.

Они помолчали, обнявшись до потери дыхания.

Потом Питер сказал:

— Ты ничего не спрашиваешь о поездке.

— Знаю. Решила, что обождет.

— Боишься снова поссориться?

Он почувствовал, как она кивнула в темноте рядом с ним.

— Наверняка. Хочется начать новый год рука об руку, а не с оружием.

Он с улыбкой еще крепче стиснул жену.

— Ну что ж, он на пороге, мы тоже. Так и следует начинать новый год.

— Ты уехал в начале года Черепахи. Прошло много времени. В год Малака тебя рядом не было.

— Сейчас я здесь, а остальное утром обсудим. Хватит пока разговоров.

Первой заснула Мора, положив голову ему на плечо. Несмотря на усталость, Питер долго лежал, прислушиваясь к грохоту штормовых волн за стенами. До чего хорошо дома… уютно, надежно. Он понял, что больше не сможет уехать. Пусть отныне другие заботятся о положении дел на Троне. С него хватит. В первый день нового года и во все последующие он останется здесь, в доме в дюнах. На том размышления оборвались.

Приняв решение, он погрузился в сон.

Сначала явилась женщина. Шмыгнула в открытую дверь спальни, подобралась к кровати с двумя большими мешками в руках. Пристально всмотрелась в лицо, убедилась, что это действительно он, и с маниакально вспыхнувшими глазами вывалила на него содержимое. Ядовитым снегом посыпались тысячи оранжево-белых имперских марок. Женщина глянула через плечо, что-то беззвучно крикнула, и в дверь сразу хлынул бесконечный поток незнакомых людей с ненавидящим взглядом, со свертками и тюками, откуда сыпались и сыпались марки. Ла Наг только вертел головой. Мора исчезла. Он остался один перед молчавшей толпой убийц, которая множилась, с головой засыпая его деньгами. Уже нечем дышать… вот сейчас он умрет, умрет, погребенный под имперскими марками…

Проснувшись, он рывком сел в постели, обливаясь потом. Опять то же самое. Этот сон его преследует во всем освоенном космосе. Все! Завтра объявит членам Совета, пусть ищут кого-то другого для совершения революции.

— Давай, пап! Скорее!

Дети… думал Питер, взбираясь по серовато-зеленой дюне следом за семилетней дочкой. Уедешь на полтора года, вернешься и не узнаешь — так выросли. В первый день чуточку тебя стесняются, а назавтра ведут себя так, будто не уезжал никогда.

— Иду, Лайна.

Девочка с развевавшимися на крепком ветру светлыми волосами, худенькая, гладкая, стройненькая, красивая, стояла на гребне дюны, глядя на море. Он смотрел на нее стиснув зубы, с комом в горле. Дочь растет без отца. Питер Ла Наг взбирался на вершину дюны, не смея остановиться.

Наверху на него налетел порыв ветра. Погода нисколько не облегчала тяжелого настроения. В подобные серые дни свинцовое небо тонет в свинцовом море, белые облака напоминают клубы пара, заволакивающие железнодорожный узел… Через два шага откроется берег: Лайна не преувеличивала.